Королев, до того внимательно вслушивавшийся в эту ахинею, наконец не выдержал:

– У вас белая горячка, да?

Алкаш недовольно повел бровью:

– Вы сначала дослушайте…

– Ну хорошо, продолжайте… – сам не зная зачем, может быть, для того чтобы чуть развлечься после трудного дня, согласился следователь.

Серегин воодушевился и продолжил:

– Лег я, значит, и спрашиваю у бабы-то этой: «Может, дашь еще пожить-то, а?» А она мне: «А с чего ты, дурак, взял, что я по твою душу пришла?» «А по чью же?» – удивляюсь. А баба вдруг полезла в карман своего платья, достала оттуда черную такую тетрадку, палец послюнявила и давай листать. Потом ткнула куда-то в середку и говорит: «Где тут у вас, мил человек, проживает некий Шмаков?»

– Ой, какой бред… – обхватив ладонью лоб, пробормотал Королев, но тем не менее не стал прерывать алкаша.

Тот между тем развивал свое повествование:

– Как услышал я про Шмакова, так и обомлел… Молодой ведь еще мужик-то! Жить да жить! Нет, думаю, не скажу… И молчу. Тут баба меня ножищей своей в бок как пнет! «Отвечай!» – кричит… – Серегин вдруг замолчал, как бы заново переживая подробности только что пересказанного им видения.

– И что дальше? – с усмешкой спросил следователь.

Алкаш очнулся, посмотрел на него и вдруг ни с того ни с сего бухнулся на колени.

– Простите меня, люди добрые! – протянул он руки к членам дежурной группы, которая до этого с интересом внимала его рассказу. – Простите!

– А ну-ка поднимись! – прикрикнул на него Королев.

Серегин нехотя встал с пола и снова бухнулся на стул, безжизненно свесив руки по бокам:

– Простите меня…

– Да за что? – спросил следователь. – За что прощать-то?

Алкаш тяжело вздохнул:

– Если честно, то не любил я Шмакова… Совсем не любил… – Он вдруг посмотрел на Королева и выпалил: – Да и за что его любить-то?! За что?! Разве ж мне могло понравиться, когда он меня синюшной мразью обзывал?! Разве ж могло?! Знаете, как это обидно…

– Ну успокойтесь, успокойтесь… – проговорил Королев. – Дать вам воды?

– Не надо… – махнул рукой Серегин. – У меня сегодня сушняка нет…

Следователь устало облокотился на ручку кресла:

– Так за что вы просили прощения?

Алкаш грустно посмотрел на него и сказал:

– За то, что назвал я ей адрес!

– Что-что?

– Я говорю, назвал я этой бабе, Смерти то есть, адрес Шмакова. «Вот в этом, сказал, доме он живет, на третьем этаже, в сороковой квартире…» А она зло так улыбнулась, тетрадку обратно в карман пихнула и говорит: «Ну что же… Пойду-ка я к нему наведаюсь!» И пошла… Правда по пути один раз обернулась и пальчиком мне погрозила: «А ты, говорит, мил человек, не пей больше! А то я скоро и за тобой наведаюсь!»

– Ну все понятно… – вздохнул Королев. – Больше вам нечего нам сообщить?

Серегин подумал и пожал плечами:

– А дальше уже неинтересно было…

– А все-таки?

– Ну зашла она, значит, за угол, а тут и сам Шмаков на балконе появляется… Покурить, стало быть, вышел… Сказать по правде, была у меня мысль предупредить его: спасайся, мол, Смерть к тебе идет! Я даже рот раскрыл, чтоб крикнуть, но вдруг у него в квартире дверной звонок раздался… Он у Шмакова громкий, даже на улице слышно, если окно распахнуто… Ну вот. Только я, значит, хотел его предостеречь, как этот звонок дзззы-ы-ынь! И Шмаков пошел открывать… – Алкаш чуть помолчал и мрачно добавил: – А перед тем как уйти, он в меня бычком запульнул… Чуть в глаз не попал…

– Погодите, погодите! – насторожился следователь. – Все это было наяву или во сне?

– Почему во сне? – обиделся Серегин. – Конечно наяву! Только он ушел с балкона, гляжу – моя Люська, ну жена в смысле, на горизонте показалась. Подбежала ко мне – и давай орать: «Вставай, гад такой! Домой иди!» А во мне прямо какой-то дух противоречия взыграл. «Не пойду, – говорю. – Я только что такое прежил, что мне в одиночестве побыть нужно!» И остался лежать. Ну она, змеюка, плюнула на меня и ушла. Через десять минут опять заявляется: «Пойдешь или нет?!» «Нет!» – говорю. Она опять плюнула – и на разворот, потому что я за камушком потянулся. Так она и бегала ко мне до самого вечера… Но я твердо решил – не встану. Что бы ни случилось, не встану! Ни на метр не отползу с дороги! Ну разве только когда машина поедет… – Тут мужик улыбнулся. – Правда, ни одна машина так и не проехала…

– Ни одна? – неожиданно встрепенулся Королев.

– Ни одна!

– Вы это точно помните?

– Ну конечно! Я ж целый день провалялся на одном месте!

– Странно… – озадачился следователь.

Серегин пожал плечами:

– Ничего особенного… В субботу за домом всегда тихо… Все ж на дачах… Поэтому и народу не было, одна Люська ко мне носилась… Заплевала всего – с головы до ног, а я ей зато пару раз осколками кирпича по заднице, пардон, по седалищу залепил… – Тут мужик спохватился: – Вы только не подумайте, ей не больно было! У нее седалище во! – Он широко развел руки. – Необъятное!

– Стоп, стоп! – нахмурился следователь. – А она может это подтвердить?

– Чего подтвердить? – непонимающе захлопал глазами Серегин. – Да вы посмотрите на мою Люську и сами увидите! Мне иногда в шутку говорят, что я женат на двух фотомоделях. Знаете почему? Потому что у нее размеры – сто восемьдесят, сто двадцать, сто восемьдесят…

– Да я не про то! – раздраженно перебил его Королев. – Она может подтвердить, что за все то время, пока вы лежали на дороге, по ней не проехала ни одна машина?

– Ну конечно, может! – удивился мужик.

Королев задумался: «Но ведь участковый утверждал, что видел, как по этой дороге уносился джип… Тут что-то непонятное… Надо бы допросить эту Люсю…»

– Ваша жена сейчас дома? – спросил он Серегина.

– Ага! – кивнул тот. – Дома! Праздничный пирог печет!

– День рождения, что ли?

– Не-а… – улыбаясь, замотал головой мужик. – Просто она радуется, что я пить бросил!

Следователь посмотрел на него с недоверием:

– Да ну?

– Да! – кивнул Серегин. – После того как Смерть мне пригрозила, я твердо решил: больше ни-ни! Ни граммулечки! – И он доверительно наклонился к Королеву: – Смерть, она, знаете ли, шутить не любит… Адресок выведает – и пиши пропало.

– Ну наконец-то, Саш! – воскликнул сидящий за рабочим столом начальник МУРа, едва Турецкий показался на пороге его кабинета. – Я уж тебя заждался!

– Да понимаешь, ехать пришлось издалека… – Александр прошел по длинной ковровой дорожке и опустился в кресло напротив Грязнова. – Ну, чего звал-то?