– Ты часом не про клад разбойничий пытаешься мне сказать, дядька Кузьма? – спросил Демьян, сощурившись. – Мне только этой байки не хватало для полного счастья!

– Зря не веришь. Клад существует, и спрятан он на острове. Или под островом. – Кузьма перешел на шепот. – Просто допусти, что такое возможно, Демьян Петрович. А теперь подумай, отчего Аделаида выбрала для детдома именно замок? Ты ведь не веришь, что с ее изворотливостью нельзя было выбить здание где-нибудь в городе?

Демьян снова глубоко задумался. Думает – это хорошо. Пусть думает.

– А я тебе скажу, поселилась она на острове, чтобы находиться как можно ближе к кладу, чтобы никто другой до него не добрался. А дети у нее как заложники. Тут все проще простого: на родителей анонимку написать, а ребенка изъять. И шантажируй родителей сколько угодно. Хочешь, драгоценности припрятанные требуй, хочешь, разбойничий клад. Вот у тебя, Демьян Петрович, пока своих детей нет, но подумай, на что бы ты пошел, если бы твою кровиночку так, как этих детишек?.. Что бы ты отдал? Можешь не отвечать, сам знаю – все бы отдал. Такая получается безотказная схема. Пока родителям есть чем откупаться, дети официально числятся в детдоме. А потом, когда взять с родителей уже больше нечего или если какая осечка, дите вдруг помирает от непонятной хвори или сбегает с концами. Мне об этом Марк рассказывал, ну а про повариху, что детвору ядом подкармливала, албасты сказала. Только сам должен понимать, не повариха себе жертв выбирала, травила тех, на кого Аделаида указывала.

Демьян слушал молча, лицо его было темнее тучи, желваки под сизой щетиной так и ходили.

– Но арестовать ты эту гадину сейчас не сможешь, нет у тебя никаких доказательств, Демьян Петрович. Ищи доказательства, землю рой! Думаю, наследили они за эти годы, надо только копнуть как следует.

– Копну, – пообещал Демьян. – Даже не сомневайся! Так копну, что твари этой мало не покажется. А сейчас мне пора. Дел, сам понимаешь, сколько.

– Понимаю. – Кузьма кивнул. – Ты ищи, а я со своей стороны тоже поищу, поспрашиваю людишек…

На крыльцо вышел Кеша, встал рядом. Вид у него был одновременно виноватый и воинственный, на Демьяна он посмотрел вопросительно.

– Больше не надо геройствовать, Иннокентий Иванович, – устало сказал Демьян и помахал рукой идущим по подъездной дорожке милиционерам. – И про ружье не забудь…

* * *

Галка проснулась раньше остальных от бодрого кошачьего урчания. Дети еще крепко спали, и Алеша тоже, но стоило только ей опустить босые ноги на пол, как он вскинулся, посмотрел на нее одновременно встревоженно и радостно.

– Все хорошо, – сказала она шепотом и перебралась к нему на тулуп, присела рядом. Он тут же обнял ее за плечи, крепко прижал к себе.

– Где дядька Кузьма? – спросил все так же шепотом.

Прежде чем ответить, Галка заметила на столе клочок бумаги.

«Все хорошо. Ушел в город».

Из написанного она запомнила лишь «все хорошо», а Леша глянул в окно, помрачнел, сказал виновато:

– Галка, мне тоже нужно идти. Я вчера сменами поменялся…

Было видно, что уходить, оставлять ее и детей ему очень не хочется, но и пропустить работу тоже нет никакой возможности.

– Иди. – Галка погладила его по вихрастой голове. – С нами все будет хорошо. В доме Мефодия нет, а из дома мы выходить не собираемся.

– Аделаида сейчас напугана. – Леша поцеловал девушку в кончик носа. – Она к вам лезть не станет, а к вечеру, глядишь, все и разрешится. Я приду к вам вечером, вы не останетесь тут одни на ночь. А знаешь, – он обрадованно улыбнулся, словно придумал что-то очень хорошее, – я поговорю с заводскими ребятами, чтобы прислали к вам кого-нибудь днем. Пусть в доме будут люди, мне так спокойнее! – Он поймал прядь Галкиных волос, принялся накручивать себе на палец.

– Мне уже спокойно. – Она тоже улыбнулась. Отпускать его не хотелось. И не потому, что Галка боялась оставаться в замке с Аделаидой, а просто… не представляла себе теперь, как можно расстаться с ним надолго. Вот так, оказывается, бывает.

Но расстаться все равно пришлось. Леша надел оставленную для него дядькой Кузьмой одежду, поцеловал Галку на прощание, на сей раз не в нос, а в губы, и выскользнул за дверь. Следом выскользнула кошка, ушла по своим кошачьим делам, а старый дом снова погрузился в дремотную тишину.

К тому моменту, как проснулись ребята, Галка уже привела себя в порядок и даже попыталась составить план действий. Правда, особого плана не получилось. Выходило, что ей остается только ждать и оберегать детей от Аделаиды и прочей нечисти, пока не вернется дядька Кузьма, пока не приведет на остров Демьяна Петровича. Ну что ж, забота это небольшая, особенно при свете дня. А начать ей нужно с обыденного – с завтрака. Бабушка любила повторять, что иногда именно в рутинной повседневности можно найти успокоение. Вот она и попробует его отыскать.

Дети проснулись, когда завтрак, перловая каша на воде, был уже почти готов. Первым в кухню спустился Марк. Увидел Галку, молча обхватил за талию, прижался лбом к плечу.

– Все хорошо. – Она погладила его по короткому ежику волос. – Вот она я, никуда не делась.

Только он не поверил, что все хорошо, разглядывал ее долго и очень внимательно, словно видел в первый раз, а потом сказал:

– Твои глаза и волосы…

– Иногда так бывает. – Алеша тоже говорил что-то про глаза и волосы, но зеркало во всем замке висело только в кабинете Аделаиды. Галка уже начала забывать, как выглядит. – Ничего особенного, Марк. Не переживай! – И чтобы он не переживал, не думал ни о чем плохом, тут же велела: – Сходи за остальными. Пусть спускаются, я уже на стол накрываю.

Дети явились быстро, звать дважды их не пришлось. И каждый из них норовил Галку если не обнять, то хотя бы потрогать, убедиться, что она с ними, что вернулась. Аделаида из своей комнаты так и не вышла. Оно и к лучшему. Видеть ее у Галки не было никакого желания. Аделаида знала обо всех бесчинствах Мефодия. Или почти обо всех. Знала, но даже не попыталась его остановить. И на детей ей было плевать, интересовало ее кое-что совсем другое, кое-что, связанное с замком и островом.

А ближе к обеду явилась обещанная Лешей подмога в лице Иннокентия. Пришел он снова не с пустыми руками, а с книгами, выглядел измученным и каким-то пришибленным, но улыбался бодро, даже весело. Поздоровался с детьми, отдал им книги, а сам поманил Галку в сторонку. От него она и узнала про Мефодия. Обрадоваться не обрадовалась, но камень с души упал. Боялась она не за себя, а за детей. Теперь, выходит, можно выдохнуть, хоть немного расслабиться. Нет больше Мефодия, получил по заслугам.

Дети вернулись в свою комнату, а Галка пригласила Иннокентия на кухню, заварила для него травяной чай дядьки Кузьмы, насыпала в вазочку припрятанных до поры до времени сушек. Сама села напротив, подперла кулаком подбородок, задумалась. Она жалела Иннокентия, и думать о том, что ему пришлось сделать, было тяжело. Хотелось его успокоить, хоть как-то утешить. Пусть бы даже и чаем с зачерствевшими сушками…