— Киря, не свисти. Денег не будет, — сделал ему замечание появившийся в палатке Витька Дудник.

— А у меня их и не было никогда, — живо откликнулся снайпер, не поворачивая стриженной головы. — Так, что этим не напугаешь.

Витька кругами с крайне озабоченным видом рулил по палатке, ища для сортира жалкий клочок бумаги. Забытая Тихоновым потрепаная тетрадка с песнями и стихами лежала на нарах, соблазнительно выглядывая потертым краем из-под спальника. Сделав стойку при виде ее, будто охотничья собака, Витька так и не решился вырвать из нее листы. Пацаны прибьют!

Лысая гора, которую необходимо было захватить, являлась важнейшим стратегическим пунктом. С нее простреливались все подходы к селу. Чехи создали здесь довольно мощный укрепрайон. Который просто так с наскока не возьмешь голыми руками. Настоящая круговая оборона. Укрепились они основательно. С нескольких сторон заминировали косами из фугасов, прорыли целую паутину глубоких ветвистых ходов сообщения. Прочные блиндажи, несколько замаскированных зенитных установок, хер подлетишь просто так. Со стороны Дагестана базу боевиков надежно блокировала пара батальонов «вованов» из Шумиловской бригады. Как-то ночью была попытка группы наемников прощупать их оборону и через обнаруженную брешь прорваться на сопредельную территорию. Но неудачная. После скоротечного боя, «вахи» откатились назад «зализывать раны», оставив на снегу с десяток убитых. Со стороны Чечни напирал — наш батальон. Немного дальше, на высотах, расположились морпехи генерала Отракова.

Непроницаемой стеной висел густой сырой туман. Он-то и помог разведгруппе, в которой был Михаил Тихонов успешно подобраться к этой высоте.

Ночью скрытно они обошли село стороной, переправились через Ярыксу и вышли к высоте с южной стороны. Там, в поредевшем заснеженном лесу, сделали привал. Через несколько часов им предстояло по отвесному склону, который не охранялся противником подняться на вершину и внезапным ударом сбросить окопавшихся там «духов». Михаил лежал под упавшим деревом, прижавшись спиной к широкой спине старшего лейтенанта Лаженкова. Тот опытный спецназовец, в Афгане год провоевал, не один караван с оружием накрыл. В одной из операций был тяжело ранен, спасибо боевым товарищам, ценою жизни вынесли по ущелью, простреливаемому моджахедами. Он единственный в группе на зависть всем обладатель НРСа, «стреляющего ножа».

— Эх, курить охота! Мочи нет! — уныло протянул сержант Ланцов.

— А если кого из местных принесет сюда? — спросил Бекеша, поворачивая к ним кирпичное обветренное лицо.

— Придется убрать! — спокойно ответил Лаженков. — Тут уж никуда не денешься! Одно слово, война. Она все спишет. Есть и на мне грех, невинную душу загубил. До сих пор иногда зудит внутри.

— Там? В Афгане?

— Ага! «Борт» выбросил нас в предгорье, караван мы ждали двое суток. Прокалились под солнцем, воды с гулькин х…й осталось. А тут, как назло, маленький сопливый пацаненок со стариком через в ложбинку направлялись, где мы укрылись. Выхода не было: убили. Иначе вся бы группа засветилась. Я старикана пырнул, а Петька Сачук — мальчишку кончил. Он потом знаешь, как переживал, да и я тоже. Одно дело в бою вооруженного противника завалить, а другое вот так. Подорвался Петро через пару месяцев на «итальянке», когда «бэха» в заброшенный кишлак въезжала. А то я не знаю, чтобы с ним дальше было. Запил бы. В свое время нас здорово натаскивали: бродячих собак и кошек резали, мясом их питались. Лягушек, змей, ящериц жрали. А тут живого мирного человека довелось впервые убить ножом. Думаешь, каково мне было? Пацану, тогда, вроде вас. Ладно, мужики, хватит болтать о грустном. Спим! Ночка нам нынче тяжелая предстоит.

Многие, прижавшись друг к другу, уже вовсю сопели. Миша прикрыл глаза, но не смотря на усталось, не спалось. Было холодно и неуютно ночевать в снегу. В голове роились тревожные мысли. Представил родной дом, мать, Катюшку. Потом милую Лику, как она читает его длинные, как простыни, письма, с трудом разбираясь в его каракулях.

Накинет мантию ночь на плечи.

Я забудусь в горе своем.

Воском пахнут догоревшие свечи,

Мы снова танцуем вдвоем.

Тихо плывет мысли гондола,

Будто шарманки скрипучая речь.

Фигурка на краю длинного мола,

И я, мимо плывущий под парусом кеч.

Ночью по отвесному склону с огромной осторожностью подобрались почти к самой вершине. Командир группы, подполковник Лукашевич, по рации связался с «пушкарями». Те открыли огонь, накрыв вершину снарядами. Земля дрожала словно живая от разрывов. Перепуганные боевики посыпали как горох с высоты вниз, пытаясь найти убежище в своих надежных блиндажах. Группа под прикрытием артподготовки вышла к вершине. Огонь прекратился. Разбившись на тройки, разбрелись по голой как череп макушке горы. Тройка, в которой был Михаил вышла на гаубицу, которую невесть каким образом затащили сюда. Из орудия прямой наводкой можно было простреливать все дороги, ведущие к укрепрайону. Спустившись ниже, они обнаружили провода соединяющие в смертоносные косы замаскированные фугасы. Обрубив их, они обследовали несколько брошенных боевиками блиндажей на высоте. В одном из них оказался целый арсенал. Тут тебе и фугасы, и выстрелы к гранатомету, и тротиловые шашки… Через пару часов после артобстрела, когда наступило затишье боевики стали возвращаться на брошенные позиции. Тут-то и возникла жаркая перестрелка. Завязался бой.

В лагере «чехов» поднялась паника. Оказывается, пока шел артобстрел, отряд федералов захватил гору, контролирующую местность. По тревоге встревоженный полевой командир Иса поднял весь отряд, Ута тоже стала готовиться к выходу. Она переоделась в белый маскхалат, расчехлила винтовку. Судя по огню — группа, захватившая вершину, была не столь многочисленная, как показалось в начале. Но у нее был ряд преимуществ. Боевики лезли в гору и были как на раскрытой ладони, подставляя себя под кинжальный огонь разведчиков.

Ута выбрала удобное место на бугорке в тени кустов. Подползла, прильнула к прицелу. Расстояние до обороняющихся на верху было велико. Да еще мешал сырой утренний туман. Но, вдруг мелькнула темная фигурка чуть левее. Поймав ее, она неотступно следила за ней. Фигурка, судя по огонькам исходившим от нее, вела огонь одиночными выстрелами. Снайпер! Нашего поля ягода! Ута сосредоточилась. Спешить было некуда. Не на соревнованиях. Медленно подвела риски к цели. Прикинула, какие взять поправки. Нажала на спуск. Выстрел. Отдача в плечо. Фигурка превратилась в неподвижный комочек. Готов! Отзвенела роща золотая! Так, посмотрим, кто там еще. Ага! Она заметила, как несколько точек устремилось к тому месту, где замерла фигурка.

— Идите, идите сюда, голубки, — ласково прошептала она, прильнув к прицелу. — Я вас пшеном накормлю.

Пуля попала в грудь. Ударила словно молот. Прямо в лезвие десантного ножа, от которого срикошетила и ушла влево под сердце, разрывая, кромсая все на своем пути. Михаил, выронив из рук «винторез», лицом уткнулся в сугроб. Товарищи подползли к нему, перевернули на спину.

— Мишка! Миша! — тормошил Ланцов, с надеждой вглядываясь в лицо товарищу.