В том умозаключении, через которое субъективная идея смыкается теперь с объективностью, первая посылка есть та же самая форма непосредственного захватывания объекта понятием и соотношения последнего с первым, какую мы видели в целевом соотношении. Определяющее воздействие понятия на объект представляет собой непосредственное сообщение себя и не встречающее сопротивления распространение себя на объект. В этой своей деятельности понятие пребывает в чистом тождестве с самим собой; но эта его непосредственная рефлексия в себя имеет равным образом и определение объективной непосредственности; то, что для него есть его собственное определение, есть в равной мере и некоторое бытие, ибо это есть первое отрицание пред-положения. Положенное определение считается поэтому вместе с тем лишь некоторым найденным пред-положением, уловлением чего-то данного, в котором деятельность понятия состоит скорее лишь в том, чтобы быть отрицательным по отношению к самому себе, держаться по отношению к наличному сдержанно и пассивно, дабы последнее могло себя показать не как определенное субъектом, а таким, каково оно в самом себе.

Указанное познание выступает поэтому в этой посылке даже не как некоторое применение логических определений, а как некоторое получение и уловление их как преднайденных, и его деятельность выступает как ограничивающаяся лишь удалением от предмета некоторого субъективного препятствия, некоторой внешней скорлупы. Это познание есть аналитическое познание.

Мы встречаем иной раз следующую формулировку различия между аналитическим и синтетическим познанием: первое-де движется от известного к неизвестному, а второе – от неизвестного к известному. Но если мы ближе всмотримся в это различение, нам будет трудно открыть в нем определенную мысль, а тем паче понятие. Можно сказать, что познание начинается вообще с чего-то такого, что неизвестно, ибо с тем, что нам уже знакомо, нечего знакомиться. Но верно и обратное: познание начинает с известного; это – тавтологическое предложение: то, с чего оно начинает, то, следовательно, что оно действительно познает, есть именно благодаря этому нечто известное; то, что еще не познано и должно быть познано лишь впоследствии, есть еще нечто неизвестное. Постольку мы должны сказать, что познание, если только оно уже началось, всегда движется от известного к неизвестному.

Отличительный признак аналитического познания уже определился как состоящий в том, что в него, как в первую посылку всего умозаключения, еще не входит опосредствование, но что оно есть непосредственное, еще не содержащее в себе инобытия сообщение понятия, в котором деятельность отчуждается от своей отрицательности. Однако указанная непосредственность соотношения сама представляет собой опосредствование, ибо она есть отрицательное соотношение понятия с объектом, но такое соотношение, которое уничтожает само себя и этим делает себя простым и тождественным. Эта рефлексия в себя есть лишь нечто субъективное, потому что в ее опосредствовании различие еще имеется лишь как пред-положенное в-себе-сущее различие, как разность объекта внутри себя. Поэтому то определение, которое получается через это соотношение, есть форма простого тождества, абстрактной всеобщности. Аналитическое познание имеет поэтому вообще своим принципом указанное тождество, и из него самого, из его деятельности исключены переход в другое и связывание разного.

При более близком рассмотрении аналитического познания мы устанавливаем, что в нем начинают с некоторого пред-положенного и, стало быть, единичного, конкретного предмета, причем все равно, есть ли он уже готовый для представления предмет или же некоторая задача, т. е. дан лишь в своих обстоятельствах и условиях, но еще не выделен из них особо и не изображен в простой самостоятельности. Анализ такого предмета не может состоять в том, что его просто разлагают на те особенные представления, которые он, возможно, содержит в себе; такого рода разложение и его усвоение есть дело, не принадлежащее к области познания в собственном смысле, а касающееся лишь более подробного ознакомления, некоторого определения внутри сферы представления. Так как анализ имеет своим основанием понятие, то он имеет своими продуктами существенным образом определения понятия, притом как такие определения, которые непосредственно содержатся в предмете. Из рассмотрения природы идеи познания получился тот вывод, что деятельность субъективного понятия должна рассматриваться, с одной стороны, лишь как развитие того, что уже есть в объекте, потому что сам объект есть не что иное, как тотальность понятия. Настолько же односторонне представлять себе анализ так, как будто в предмете нет ничего такого, что не было бы вложено в него, насколько односторонне полагать, что получающиеся определения только вынимаются из него. Первое представление, как известно, высказывается субъективным идеализмом, принимающим деятельность познания в анализе исключительно только за некоторое одностороннее полагание, по ту сторону которого остается скрытой вещь-в-себе; другое представление принадлежит так называемому реализму, который понимает субъективное понятие как пустое тождество, принимающее в себя определения мысли извне. Так как оказалось, что аналитическое познание, превращение данного материала в логические определения, есть разом и то и другое, есть полагание, которое столь же непосредственно определяет себя как пред-полагание, то в силу последнего логическое может казаться чем-то уже готовым в предмете, равно как в силу первого оно может казаться продуктом чисто субъективной деятельности. Но на самом деле нельзя отделить эти два момента друг от друга; логическое в той его абстрактной форме, в которую его выделяет анализ, несомненно имеется лишь в познании, равно как и наоборот, оно есть не только нечто положенное, но и нечто в-себе-сущее.

Поскольку аналитическое познание есть указанное нами превращение [данного материала в логические определения], оно не проходит ни через какие дальнейшие средние члены, а определение постольку непосредственно и имеет как раз тот смысл, что оно присуще предмету и принадлежит ему само по себе и поэтому может быть схвачено без субъективного опосредствования, лишь исходя из него. Но познание, далее, должно быть также и некоторым поступательным движением, некоторым развитием различий. Но так как по тому определению, которым оно обладает здесь, оно чуждо понятию и недиалектично, то оно обладает здесь лишь некоторым данным различием, и его поступательное движение совершается исключительно на определениях материала. Оно кажется обладающим некоторым имманентным поступательным движением лишь постольку, поскольку выводимые им определения мысли могут быть снова подвергнуты анализу, если они еще суть нечто конкретное; высшим и последним этапом этого анализа оказывается абстрактное высшее существо, или, иначе говоря, абстрактное субъективное тождество и противостоящая ему разность. Это поступательное движение есть, однако, не что иное, как лишь повторение одного первоначального дела анализа, а именно определение вновь как некоторого конкретного того, что уже вобрано в абстрактную форму понятия, а затем – анализ этого конкретного, и после снова определение того абстрактного, которое явилось результатом этого анализа, как чего-то конкретного, и так далее. Но определения мысли представляются содержащими в них самих также и некоторый переход. Если предмет был определен как целое, то, разумеется, от этого определения идут дальше к другому определению, к части; от причины – к другому определению, к действию и т. д. Но это здесь постольку не есть поступательное движение, поскольку целое и части, причина и действие, суть отношения и притом являются для этого формального познания такими готовыми отношениями, что мы преднаходим одно определение существенно связанным с другим. Предмет, который определен как причина или как часть, в силу этого определен всем отношением, т. е. уже обеими его сторонами. Хотя оно в себе есть нечто синтетическое, все же эта взаимосвязь представляет собой для аналитического познания в такой же мере лишь нечто данное, как и всякая другая взаимосвязь его материала, и потому не входит в состав его специфической задачи. Определяют ли вообще такого рода взаимосвязь как нечто априорное или апостериорное, это здесь безразлично, поскольку ее понимают как преднайденную или (как это также называли) как факт сознания, которое, дескать, с определением «целое» связывает определение «часть», и так далее. Выдвинув глубокое замечание о синтетических основоположениях а priori и признав, что их корнем служит единство самосознания, следовательно, тождество понятия с самим собой, Кант все же заимствует определенную взаимосвязь, т. е. сами понятия отношений и синтетические основоположения, из формальной логики, берет их как данные. Их дедукция должна была бы быть изображением перехода указанного простого единства самосознания в эти его определения и различия; но Кант избавил себя от этого труда и не вскрыл нам это истинно синтетическое поступательное движение, само себя продуцирующее понятие.