Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кровь из вен требуют наши уста! — вопили самые горластые.
— На! — подпевала другая половина кухни.
— Кровь из вен требуют наши глаза!
— На!
И слаженный удар тесаков по мясным окорокам. При этом даже те, кто месил тесто или кашеварил у кастрюль, долбили по своим столам, не обращая внимания, что там у них. В сторону летело всё — кровь, овощи, кипяток, мука…
— В нашей кухне, на наших столах, и стекает со стен! Кро-овь из вен, пускай кровь из вен!
Мы так и замерли, рассматривая гоблинский ад.
— Ядрён батон, — только и смог выговорить Бобр.
Биби спряталась за нас, а Фонза стояла, уперев руки в боки, и высматривала Кента. Сделать это было не просто — всё застилали пар, дым, да и просто царила неразбериха среди десятков кухонных работников.
Бедные студенты, назначенные сюда на практику, носились среди гоблинов, нередко получая пинка. Правда, коротышки часто не дотягивались, и некоторые просто шлёпали: кто скалкой, а кто и ладонью. Судя по каменным лицам практикантов, здесь это было нормой.
Боря непроизвольно потёр пятую точку:
— На хрен эту ремесленную профу, лучше от боссов по морде получать, — он тут же покосился на меня и подмигнул, — А на тёмной ботанике такая же хрень будет твориться?
Раздались громогласные крики, в зал из бокового входа влетел ошалевший гоблин, держа над головой свиток:
— Меню от Гномилы новое, на!
— Какое, нах, меню, на?!
На крюках над столами висели листочки, как в лучших ресторанах, только там было натыканы такие кипы бумаги, что у меня закралось подозрение — эти заказы никто не читает.
— Дай сюда, на!
Гоблин в высоком грязном колпаке схватил листок, прошёл к камину в стене и швырнул его туда.
— Вот так, нах!
— Нам хана, на! — крикнул кто-то.
— Пусть жрут, на, что приготовим! — и слаженный удар тесаков по свиным ножкам.
В этом кухонном аду я попытался высмотреть Кента. Ага, вот он: бедный персик носился между рядами столов, приподняв кастрюлю над головами гоблинов. Вот он задел зелёного коротышку по темечку, плеснул на того жидкости из кастрюли, и тот разразился ругательствами.
— Персик, тебе хана! Пятьсот тысяч опыта, на!
Он размахивал огромным ножом, едва не задевая бедного Кента, и тот, приподняв кастрюлю, пытался и не пролить, и увернуться от неосторожного задиры.
Тут же подскочили, как на горячее, ещё гоблины, стали тыкать поварёшками, скалками и перекрикивать друг друга:
— Миллион, на!
— Триллион!
— Четырельён!
— Семиллион, на!
— Я уже сказал миллион!
— Уши прочисть, на!
Два гоблина схватились, сражаясь за «миллион» и «семиллион», а Кент бочком перебежал в другой ряд, и пошёл к столам, где разделывалось мясо.
Там на него наорал другой гоблин, а потом стал закидывать в эту кастрюлю куски мяса.
— Шашлык, на! Неси к мангалу, на!
И Кент, подняв потяжелевшую кастрюлю, понёс её к стене с печами. В одном из больших каминов там был сооружён гриль, а рядом в сварочной маске ждал гоблин с длинным ухватом.
— Кент! — крикнул я, пытаясь перекричать общий гомон.
Тот всё-таки услышал. Обернулся, кивнул, и потом, отдав кастрюлю недовольному гоблину, пошёл к нам.
* * *
— Ну, слушаю, — сказал он, когда мы вышли из кухни через другой выход, едва не получив по пути от гоблинов.
Бобру всё же прилетело скалкой по пятой точке, и тот теперь недовольно тёр ушибленное место и оглядывался на кухню. Вслед нам ещё прилетели крики про «один миллион золотых штрафа» и «вечное рабство».
— Слышь, чувак, а они это серьёзно про штрафы? — сначала спросил Бобр.
Кент отмахнулся:
— Ой, ладно, они и считать-то не умеют. Гномозека иногда сам приходит, чтобы разнос устроить за бардак на кухне.
— И что гоблины?
Кент усмехнулся:
— Да посылают, что… А эта чего с вами? — он посмотрел на Женю.
— А что, Кешка, какие-то проблемы? — Фонза нахмурилась.
— Так, никаких дел не будет, — Кент поднял руки, — Алхимию могу дать, раз обещал.
Я поджал губы, бегая взглядом между Фонзой и Кентом. Блин, этого я не учёл, у персиков ведь свои отношения.
Женя со вздохом подняла руки:
— Ладно, я могила. Про ваши дела никому.
— Опа-опа! Клянёшься опытом группы? — хитро прищурился Кент.
— Да ты сдурел, Кешка! — та округлила глаза.
Выяснилось, что в стенах Батона есть такая вещь. Касаешься склянки, произносишь клятву, и если ты её нарушишь, то отдашь опыт всей группы. Неважно, сколько там, и даже разрешение лидера не требуется.
Теоретически, так поклясться мог любой мой тиммейт.
Но тут была и другая сторона медали. Если тот, кто принял клятву, вынудит обманом её нарушить, он сам потеряет опыт группы. Система видит всё… по крайней мере, в стенах академии.
— Ладно, — неожиданно твёрдо сказала Фонза, — Я давно за тобой наблюдаю, Кешка. Я согласна.
И она коснулась бутылька:
— Клянусь опытом группы, вас не выдам.
Кент на миг опешил, растерянно глядя на неё, а потом прикоснулся к своей склянке:
— Клятву принимаю.
Пустые бутыльки на миг осветились и потухли. Стены Баттонскилла засвидетельствовали соглашение игроков.
— А Тотем… или эта твоя Ракита, они узнают об этом? — я показал на их бутыльки.
Персики оба отрицательно покачали головами:
— Не-а.
Кент добавил:
— Только когда опыт исчезнет…
— А он перейдёт другой группе?
— Ага, прям, — усмехнулась Фонза, — Если бы. Уходит Батону, куда ж ещё.
— Ладно, Кент, — я поднял руки, — Мне не только алхимия нужна. Куда лут сдавать, чтоб подороже?
Игрок прищурился.
— Опа-опа! А что, есть что-то ценное? Открыл сундук?
Я переглянулся со своими, и Бобр с Биби усиленно затрясли головами: нет, типа, ничего ценного. Про три золотых точно никто говорить не хотел.
Усмехнувшись, я протянул Кенту карту:
— Да вот, типа этого.
Тот пробежался глазами:
— Чистый, — и посмотрел на Фонзу, — Увидела что?
— Уровня не хватает.
— Кент, кому лут сдавать? — я вернул его к разговору, забирая карту, — Гоблинам?