Когда Адриан замолчал, накричавшись вволю, Тиресий заметил:

– Мы просто искали этого Андрея не там, где надо. Александр назвал его Андреем из Александрии. Но Андрей – если он в самом деле существовал, а не был выдуман Александром под угрозой пыток – орудовал в Кирене, а в Александрии его не было ни два года назад во время беспорядков, ни в прошлом году, когда началось восстание. – Голос Тиресия звучал на редкость спокойно и ровно – как будто Адриан только что не орал и не угрожал ему, распаляясь от гнева. – Я сделал все, что было в моих силах, – искал того, кого быть в городе не могло, старался спасти тех, кто был рядом со мною. А упреки в том, что город был отдан в руки грабителей и бунтовщиков, – адресуй военному трибуну Двадцать Второго Дейторатова легиона, который увел легион из города.

– Ну что ж… ты выжил – рад за тебя. Но награды тебе за это не будет! – зло объявил Адриан.

На том и закончился тот разговор.

И вот спустя два месяца Тиресий явился к наместнику с просьбой о переводе. В этот раз наместник был в хорошем расположении духа, и если смотрел сурово – то скорее изображал озабоченность, нежели был разгневан: Тиресий слишком хорошо знал Адриана и научился распознавать перемены его настроения.

– Кампания здесь на Востоке закончена, я прошу вернуть меня в Дакию – обратно в Пятый Македонский легион, – объявил Тиресий.

– Ну в легион ты вернешься… – пообещал Адриан. Службу в Дакии даже после того, как она была усмирена, никак нельзя было рассматривать как награду. – Сколько тебе еще до отставки?

– Три с половиной года.

– Уверен, ты не будешь эти три года бездельничать. В Дакии языги опять не довольны нашими законами, требуют денег и дани. Я вскоре отправлюсь туда – вести переговоры с их царьками. Мне не нужны новые земли и новые войны. Но прежде мы должны немного охладить их пыл… Если Рим не хочет воевать, это не значит, что наши враги будут так же миролюбивы.

– Мы должны быть сильны, чтобы они не думали о войне.

– Надеюсь, на Данубии ты будешь более успешен, чем в Александрии.

Тиресий согласился, кивнул. На самом деле он не мог сказать, что потерпел в Александрии неудачу. Он выжил, Аррия вместе с ним, Тит тоже.

Тиресий уже направился к двери, когда внезапно остановился.

– Мне был сон недавно… Там, в Александрии. Я видел тебя. Императором. В Вифинии… Там ты встретишь посланца богов, человека, которого полюбишь более всех на свете…

– Что?

– Ты его сразу узнаешь. Он будет совершенством красоты. Но тебе будет казаться, что ты его когда-то видел прежде… Много лет назад в канабе Пятого Македонского легиона ты рисовал его профиль. Теперь он вновь явится – молодой, как прежде.

Андриан нахмурился:

– Ты говоришь…

– Я не знаю, как будут звать его при новой встрече. Возможно, иначе, чем прежде. Но жди. Встреча будет.

* * *

Тиресия Приск увидел на вилле Филона. Увидел, но узнал с трудом. Центурион фрументариев сделался худ, жилист и выглядел удрученным – но при всем при том бодр и, казалось, – вполне здоров.

– Я останусь в Антиохии на время, – сообщил Тиресий. – Но ненадолго… только чтобы получить новое назначение.

– Я слышал, ты едва не умер? – спросил Приск, обнимая старого товарища.

– А ты?

– Как всегда… А куда ты собрался?

– Адриан обещал мне перевод в наш Пятый Македонский. Когда наступит срок, выйду в почетную отставку, женюсь… поселюсь в Дакии близ Сармизегетузы Ульпия Траяна[63].

– У тебя целый план на всю оставшуюся жизнь…

– Сенека, помнится, говорил, что люди планируют все что угодно, кроме собственной жизни… Так вот я планирую.

– Тиресий, ты читал Сенеку? – подивился Приск.

Он только сейчас сообразил, что так ничего и не знает о Тиресии – откуда он, из какой семьи, что заставило его пойти в легион. Ни разу за все годы совместной службы предсказатель так и не обмолвился никому из своих контуберналов о себе ни словом.

– Я умею читать… – кратко ответил Тиресий. – Земля в Дакии стоит недорого. Мой опцион тоже хочет перебраться в долину близ столицы. И Тит будет рядом – найдет какую-нибудь девчонку из местных.

– Может, Фламму с собой возьмешь? – улыбнулся Тит. – Он откроет школу в Ульпии Траяна. Станет учить твоих деток.

– Фламма? Э, нет. Ему в столице надо обретаться.

– Так там вроде тоже как столица. Римляне строят быстро.

– Предложу, конечно, но он вряд ли согласится.

Перед обедом друзья отправились в термы. Намазались маслом, хорошо попотели, а потом каждый соскреб с другого грязь вместе с маслом. При этом каждый отметил на теле другого новые шрамы – следы только что заживших ожогов на руках Приска, страшный корявый шрам на боку Тиресия. Трибун даже не пытался представить, что за рану получил его старый друг.

Потом, погружаясь в бассейн с теплой водой, Тиресий сказал:

– Адриан не хочет больше воевать… Надеюсь, именно он станет императором.

– Ты же ему это предсказал… – отозвался Приск. – И мы сделали все, что могли, чтобы это сбылось…

– И даже чуть-чуть более…

* * *

После того как Приск высказал все, что он думает, прямо в лицо императору, обратиться с дерзкой речью к Адриану оказалось не так уж и трудно. При всей своей вспыльчивости наместник куда меньше подавлял Приска. Быть может, потому, что новоявленный легат куда лучше знал своего патрона, нежели императора.

– Ты ведь ожидал поражения? – спросил Приск. – Ты даже хотел его. Не так ли?

– Поражение в этой войне – благо для Рима, Гай.

Прежде, кажется, Адриан никогда вот так не называл Приска. Как будто тот ему родня или товарищ.

– Благо?

– Победа Траяна в Парфии – пиррова победа. Он будет побеждать – а Восток восставать. И снова побеждать, заливая города кровью. Зачем? Чем быстрее все это закончится – тем лучше.

– Но ты ведь все сделал для того, чтобы мы взяли без боя Селевкию?

– Если честно, я надеялся, что Траян сразу же повернет домой и поспешит в Рим на триумф. А потом все рухнет в Тартар – уже без него и без наших легионов. Но расчеты обычно редко сбываются. Хатра преподала ему урок навсегда.

– Скорее, она его убила. Он был великим императором… – проговорил Приск. И осекся, сообразив, что сказал – был.

И в этот момент увидел улыбку, мелькнувшую на губах Адриана.