– Успокойся!

– Подождите, мужики… – Момент был крайне деликатный, и Виноградов, решившийся подать голос, пытался не ошибиться ни в словах, ни в интонации. – Попробуйте… попробуйте просто так, для себя. Попробуйте проверить, что все в этом протоколе – правда! Бывает ведь? Дагутина сейчас допросите…

– Нашелся учитель, – скептически хмыкнул начальник розыска. – Мы сами разберемся, ты о себе подумай!

– А я о себе и думаю… Давайте сюда, – Владимир Александрович принял из рук следователя протокол, взял ручку и расписался:

– Вот! Теперь одно из двух.

– Ладно. Все равно, сам понимаешь, никто тебя сейчас отсюда не выпустит… Подожди, Родионова высвистаю – проводит до нашего буфета, хоть поужинаете. Пока твоего приятеля послушаем, а там посмотрим…

* * *

Охоту в этом году должны были открыть с большим опозданием. Да и грибы – не то чтобы их совсем не было, но по-настоящему еще не пошли. Сезон черники, наоборот, закончился, поэтому лес отдыхал, пользуясь редкой возможностью пожить собственной, без людского скопления, жизнью.

Никого не было. Почти никого…

– Надо же! Приятное с полезным.

– Да всего-то по пути… И не искал специально, ей-богу!

На дне корзинки, в компании ярко-желтых и краснокоричневых сыроежек, перекатывался с боку на бок упругий, классических пропорций подосиновик.

– Эх, побродить бы еще! – отдал должное просыпающемуся азарту старичок, но сразу же оборвал сам себя: – Жаль. Очень жаль…

Седой хохолок его, не прикрытый ни капюшоном, ни кепкой, подрагивал в такт шагам. Куртка защитного цвета, сапоги… Чего неймется? Сидел бы себе давным-давно на пенсии, внуков воспитывал. Угощал бы зимой маринованными грибочками, помидорчиками с огорода…

– О чем задумался, супермен?

– Насчет вас, шеф! – Собеседник, когда не знал, что соврать, предпочитал говорить правду. Такой прием обычно себя оправдывал.

– Ну что же… думай! Это иногда полезно. Только в спину не стрельни сдуру, рано! Пока тебе без меня никуда, сгинешь в шестерках…

Спутник неопределенно перекатил с места на место могучие полукружья накачанных плеч – сейчас он был похож не на Ван Дамма и не на Знаменского, скорее напоминал симпатичного белобрысого дога. Только без хвоста и с «командирскими» часами на запястье.

– Комары не заели?

– Да не особо…

Если бы шеф поинтересовался, нравится ли ему в лесу, собеседник даже не знал бы, что ответить. Вот тут врать не имело смысла, а передать словами, что для него все это – просто особенность местности, на которой приходится выполнять поставленную задачу, подполковник бы вряд ли смог. Здесь было, конечно, лучше, чем в пустыне на жаре в пятьдесят градусов или, скажем, среди вонючих потеков городской канализации. Хотя в каждой ситуации есть свои плюсы и минусы, надо только уметь их учитывать.

– Правильно идем? А, Рэмбо?

– Да. Сейчас дорога будет… Вон!

Нарастая, приблизился рев мотора, и за деревьями промелькнул заляпанный грязью силуэт армейского вездехода.

– Смотрите-ка, раньше нас уезжает! – усмехнулся довольный собой старичок. – Неплохо потолковали…

Спутник рассчитывал на продолжение, но шеф вдруг поморщился, остановился, привалившись к березе, и потянул с ноги резиновый сапог.

– Носок сбился, чтоб его! Помогите, а?

Гладя на согнутую в коленях, с опущенной головой фигуру подполковника, старик подумал, что, может быть, вот она, счастливая возможность – рубануть ладонью по обнажившейся полоске шеи, памятуя древнюю заповедь, что «лучший друг – первый враг»! Конечно, паренек был бесценный, с большими перспективами, но, во-первых, незаменимых у нас нет, а во-вторых, кто его знает, какие инструкции мог он привезти из Москвы…

Раньше старик убил бы, не рассуждая. Теперь – не стал.

– Спасибо.

– Не за что.

Из лесу выбрались прямо напротив припаркованной радом с канавой «Волги». Растормошили водителя:

– Вставай, обед проспишь!

Тот засуетился, раскладывая на полотенце консервы, курицу, разную зелень. Открыл термос, аккуратно пристроил радом «маленькую» и стаканчики.

– Будешь, Рэмбо?

– Символически.

– Ну и я немного. А то – грех не принять на свежем воздухе…

О деле не разговаривали – ни за едой, ни потом, в машине.

– Может, тебя до города подвезти все-таки?

– Нет, спасибо, шеф. У станции высадите. На всякий случай. Билет на электричку есть, сойду за дачника.

– Как знаешь! – не обиделся собеседник. Действительно, по обе стороны от железной дороги понастроили в последнее время садоводств, и полувоенное облачение русоволосого ни у кого удивления вызвать не могло. – Трогай…

Вскоре, когда появились первые, нежилые пока еще домики, дома и домищи потянувшихся назад, к земле, горожан, они распрощались. Ненадолго – ситуация стремительно двигалась к кульминации и встречаться приходилось все чаще…

* * *

– Вот ведь, брат, дела какие!

– Будьте-нате! Вообще уже…

Виноградов не первый уже раз подивился исключительной способности русского языка передать всю безграничную гамму чувств и переживаний человека одной-двумя фразами. Каждая реплика диалога, взятая по отдельности, начисто лишена информативности, но комментарии не нужны… Они даже вредны и подчас только искажают смысл.

– Метро-то работает еще?

– Пока – да! Успеем.

– Могли бы в порядке культуры обслуживания по домам развезти, как считаешь? Если уж не посадили.

Владимир Александрович пожал плечами – сутки еще не кончились, а он уже опять выходил на свободу из «казенного дома». Еще немного, и это может превратиться в дурную привычку.

– Ты к себе?

– А куда еще? Хватит, погулял! – Чувствовалось, что Борис последние несколько часов неотвратимо трезвел и наливался злобой. – Слышь, Саныч… у тебя деньги есть?

– Немного.

– Одолжи десять тонн? Душа горит!

– Может, не стоит? Завтра опять сюда тащиться…

– Саныч, не жмись! Если я сейчас на грудь не приму – все, пишите письма. Первого же встречного мента урою. Или сожгу, блин, Большой дом к едрене фене!

Это было серьезно. Виноградов решил пожалеть органы внутренних дел и потянул из кармана бумажник:

– Семь тысяч есть. Хватит? Мне только на дорогу остается.

– Во! То, что надо… Ты же меня знаешь? – Деньги утонули в его боксерской лапище, но Дагутина внезапно осенило:

– Слу-ушай! Давай возьмем водочки, на зуб чего-нибудь – и к тебе. Посидим, переночуем… Поговорить-то все равно надо?