Операционный отдел банка «Глобакс» находился на втором этаже. На третьем располагались отдел ценных бумаг, отдел по работе с юридическими лицами и кабинеты всевозможного высокого начальства. Внизу на входе сидела охрана, прикрывая мощными железными дверьми и собой кассу пересчета.

В 8:00 в банк пришел Жан вместе с Мариной. Вроде она у него теперь работает переводчицей. Дверь была открыта, так как работники, спешившие в банк, то и дело входили через нее. Пройдя мимо охранников, смотревших телевизор, – в это время по ящику показывали телесериал «Утренняя гимнастика», и охранникам неохота было отрываться от него каждую минуту, чтобы смотреть в камеру, кто идет, и нажимать кнопку, – они поднялись в операционный отдел, прямо к окошку начальницы Зинаиды Петровны.

– Доброе утро, – поздоровался Жан.

– Здравствуйте, – то ли перевела, то ли сама поздоровалась Марина.

– Доброе утро, – состроила улыбочку Зинаида Петровна, – мы, вообще-то, открываемся в девять, но для вас…

Жан взял протянутый ордерочек.

– Мы хотим снять со счета тысячу евро, – сказал Жан.

– Мы хотим снять тысячу евро, – то ли перевела, то ли действительно захотела снять деньги Марина.

Как и предполагали девчонки, Зинаида Петровна питала слабость к двум французам, и вот теперь один из них пришел с ее бывшей подчиненной. Они улыбались. Это было в восемь часов утра.

В восемь пятнадцать в валютный отдел ворвались двое в черных чулках, натянутых на лица, и с пистолетами. Один из пистолетов был бутафорский.

– Руки вверх, – предложил я, пытаясь, насколько это возможно, поменять голос, – а теперь плавно оттолкнулись ножками и развернулись на сто семьдесят девять градусов.

Банковские миловидные клерки завертелись на своих табуретках.

– А ты, – я навел дуло на Жана, – руки за голову – и на пол.

Затем я подошел к кассирше и посмотрел на нее пристальным взглядом. Я смотрел секунд пятнадцать, пока она не смутилась и не обернулась.

– Открой мне дверь, – попросил я.

– Я не могу.

– Быстро!

Кассирша вскочила и бросилась к двери.

– Смотри, не забудь отключить сигнализацию! – Я и не знал, что могу быть с женщинами таким грубым.

Пройдя во внутреннее отделение, я первым делом уселся за центральный компьютер. Вынул из нагрудного кармана дискетку. Ввел, как меня научил Эрик, вирус. Затем вскрыл внешнюю оболочку. Вырвал с корнем процессор.

Затем я потребовал у кассирши открыть сейф.

– Я не могу.

– А ну, быстро!

Из сейфа я достал папки со справками вкладчиков и договорами. Все это я делал для того, чтобы освободить Александру от кандалов денег. Процессор мне напомнил гребень для расчесывания волос.

– Зачем вы забираете это? – осмелев, спросила Зинаида Петровна. – За этими бумагами нет никаких денег. Зачем вам договора?

– Опубликуем суммы вкладов первых лиц области и города.

– Ну, какой у вас к этому интерес?

– У нас никакого. Разве что…

– Что?

– Кругом революция. Люди стреляют в людей. Красноармейцы в белогвардейцев. Дети безработных пухнут с голода. В «Умелых ручках» нюхают клей. А в лужах страшные болезни – чума, холера. Детская смертность уже зашкаливает. А эти толстосумы наживаются на демократии. Кладут сумасшедшие деньги на депозиты. Воруют.

– Но никто же ни в кого не стреляет, – еле слышным голосом сказала Зинаида Петровна.

– Вы думаете? – поднял я бровь, подражая Раулю. Благо под черным чулком этого видно не было. Не люблю подражательство.

Чуть помявшись, она добавила:

– Если вы оставите бумаги, я вам покажу, где деньги. Деньги в другом сейфе.

– Знаю, – отрезал я, затем подошел к большой двери сейфового типа сбоку от шкафчика для одежды.

– У кого ключи от этой двери?

Когда, отключив сигнализацию, открыли дверь, я, порыскав фонарем, нашел шкафчик номер 26 и открыл его. В шкафчике лежали какие-то бумаги. Я направил на них луч фонарика и в следующую секунду понял все.

Это была тетрадка. Обычная школьная тетрадь, на которой крупными буквами было написано «Дневник отчаяния». Тетрадь от ветхости распадалась на страницы и была спрятана в полиэтиленовый файл. Прикрывая папку спиной, я сунул себе под кофту, заправил как рубаху в штаны.

– Ну что? – спросил меня Рауль.

– Пусто, – сказал я.

Теперь оставалось только ждать. Ждать всего несколько минут, которые тянулись целую вечность. Так мы и сделали – сидели в креслах и ждали.

– Как дела? – спросил я шепотом и по-французски у Рауля, пытаясь его успокоить.

– В горле пересохло, – признался Рауль. – Столько страданий, преступление среди белого дня – и все впустую.

– Девушки, милые, – обратился я к клеркам, – вы можете сделать для нас кофе?

– У нас нет кофе для клиентов, – сказала Зинаида Петровна.

– А чайку?

– И чая нет! – Зинаида Петровна чуть не плакала.

– Смотри, – Рауль положил мне руку на колено. Сквозь затемненное стекло двери было видно, как в стеклянном вестибюле третьего этажа, балконом нависшим над пропастью лестничного проема, появились два здоровяка в черных костюмах. Затем, громко смеясь, из отдела юридических лиц или, может быть, из кабинета управляющего вышла гувернантка-губернаторша. Их-то мы и ждали.

– Точно как в аптеке! – посмотрел я на часы.

– И как обещались! – заметил Рауль.

Всю операцию, узнав от Марины, во сколько приходит «высокое начальство», чтобы взять деньги на избирательную компанию, по минутам разработал Жан.

– Ну, чего вы расселись? – заскулил Жан. – Вам же сказали: чая не будет. Забирайте деньги и уходите. Пожалуйста!..

Я пнул ногой Жана, мол, что ты там бубнишь.

– Могу я, наконец, сходить в туалет, – громко попросил Жан, – туалет для клиентов банка – это возможно?! В противном случае я за себя не отвечаю!

– У нас нет туалета для клиентов, – жалобно пискнула со своего места Зинаида Петровна.

– Ладно, отведи его в туалет, – попросил я Рауля, – да смотри повнимательнее.

А сам тем временем вновь зашел за перегородку, отделяющую клиентов от работников, и нажал на кнопку сигнализации, что находится аккурат напротив коленок. Здесь и прикоснулся к белой нежной коже кассирши. Я знал, что в эту секунду охранники оторвутся от экранов телевизоров и переключат камеру на валютный отдел. Но увидят только меня в черном чулке, склонившегося над белыми ногами.