Он достал из кобуры Куликова пистолет, вложил тому в ладонь здоровой руки. Виктор сжал рукоять, взгляд его прояснился.

– Все, вижу полегчало, – хлопнул его по колену Иван. – Иди. Уходи быстрее, мне еще место занять нужно.

Виктор вновь кивнул, с трудом оторвался от ступеней и неверной походкой потопал на выход с территории завода. Иван блеснул стеклами очков, провожая его долгим взглядом, вытер с беспристрастного лица пыль и пошел в противоположном направлении, выбирая место для последнего боя.

Виктор брел вперед, переставляя ноги как поломанная кукла. Ему действительно стало чуть лучше, открылось уже даже не третье, а четвертое дыхание. Вот только голова не соображала, положившись на реакцию и подсознание. И лишь у ворот, когда он почти вышел на короткую и узкую улицу, до Куликова дошло, что собрался сделать Иван. Виктор остановился как вкопанный, опустил взгляд на зажатый в ладони пистолет, зло оскалился:

– Да вот хрена тебе!

Он развернулся на месте, с упертостью быка пошел назад, на завод.

Когда инсайдер достиг ворот и уже увидел залегшего вдалеке, за бульдозером, Ивана, позади него сухо щелкнул предохранитель автомата.

Страха не было. Была смертельная усталость и какая-то упрямая, злая веселость. Виктор медленно повернулся, поднимая руку с пистолетом.

Перед ним, направив в живот короткоствольный автомат, стоял Марат, старшина из «псов». Черная кираса, тяжелый шлем с поднятым забралом, антенна рации над плечом. И серьезное лицо с внимательными глазами, которые ловили каждое движение раненого инсайдера.

– Не дури, – без выражения сказал «пес». – Ствол опусти.

– Не дергайся, – сказали из-за спины. Еще один армеец, прокравшись вдоль забора, целился в затылок.

В голове Виктора мысли текли медленно и вязко, словно кисель. Но среди них яркой звездой вспыхнула одна – надо предупредить Ивана. Но как? Открыть пальбу? Он же прибежит на выстрелы и напорется на очередь. Закричать? Тот же эффект. Нужно сдаться, без воплей и шума. Тогда у Ивана будет шанс отбиться от комитетских и, чем черт не шутит, даже уйти…

– Марат, там еще один залег, – сообщил спецназовцу товарищ.

Черт, мужики, зачем же вы…

Виктор, который уже опустил пистолет, собрал силы и отчаянным импульсом почти вскинул его вновь, почти открыл огонь!

– Да это же Кот! – Чей-то удивленный голос сбил движение руки на полпути.

Из-за спины Марата, из глубокого кювета, откуда торчали испуганные лица институтских, запакованные в стекла защитных костюмов, выбрался еще один спецназовец. Виктор узнал в нем бойца, которого Торпеда назвал Сергеем. Они встречались, когда их троица передавали военным пораженного «гнусом» дезертира.

– Кот! – воскликну Сергей, подходя ближе. – Черт! Живая легенда! Марат, это тот самый Кот, из команды Торпеды.

– Точно он, – кивнул Марат, убирая ствол автомата в сторону. Он широко улыбнулся, словно встретил старого друга. – Я уж думал, врет молва.

Виктор попытался улыбнуться в ответ, но его качнуло, и он бы упал, если бы не руки спецназовцев.

Раздались короткие отрывистые команды. Виктора почти силой отвели с дороги, разрезали куртку, что-то вкололи в плечо.

– Там Иван… Комитетские на хвосте, – выдавил из себя Куликов, проваливаясь в теплое и манящее забытье. Перед глазами все закрутилось, тело вдруг стало необычайно легким и податливым, словно облако.

Его куда-то несли, бережно поддерживая. Потом он услышал встревоженный голос Ивана, который что-то объяснял, указывал, направлял. Виктор, кажется, пытался улыбнуться, хотел что-то сказать товарищу, успокоить.

А потом просто выключился свет. А вместе с ним и весь мир.

Виктор сидел на подоконнике и читал «Степного Волка» Гессе. Солнечный свет освещал страницы, шум уличной жизни абсолютно не отвлекал. Левая рука покоилась в аккуратной повязке через шею, плечо под футболкой казалось набухшим из-за толстой марлевой накладки.

Мимо него прошла Кира с веником в руке и совком, в котором лежала нечаянно разбитая Куликовым чашка.

Виктор приветливо кивнул ей. Но она этого, как обычно, не заметила.

В Маяке Виктор жил уже третью неделю.

После того памятного дня, когда они с Иваном устраивали бега от спецназа Комитета, минуло уже чуть больше месяца. Виктор до сих пор не мог поверить в случившееся, частенько размышлял про свою счастливую звезду, удачу или просто стечение обстоятельств.

Узнав в раненом инсайдере известного в определенных кругах Кота, «псы» не только помогли им с Иваном уйти от комитетчиков, но и выделили двух бойцов, которые донесли потерявшего сознание Виктора к школе, передали сумку для экстренной медицинской помощи. Виктор не знал причин такого душевного порыва старшего группы армейского спецназа. Может, то было желание насолить комитетчикам, может быть, они действительно обрадовались, увидев знакомое лицо, быть может, сыграл тот фактор, что Кот когда-то был в группе их бывшего товарища-спецназовца. Быть может, просто отнеслись по-человечески.

Уже потом, когда объявился Ниндзя с невесть откуда взявшимися капельницами и плазмой в пакетах, когда Иван, словно птица-наседка, уводил от школы поисковые группы комитетчиков, к ним заявились «псы» в количестве трех человек. Пришл Марат, Сергей и Олег Лапин, тот самый здоровяк, на которого тогда возле «Земли» прилюдно рычал Ницин. Появились профессионально: вышли почти под стенами школы, добродушно помахав направленному на них автомату Ивана.

Разговор тогда вышел странный. Спецназовцы принесли пакет с фруктами и лекарствами, словно доброму другу, в больничную палату. Виктор улыбался, а сам все не мог понять, зачем и отчего так все происходит. Пока, наконец, «псы» не расселись с предложенным Иваном чаем возле постели Куликова, не начали рассказывать, дополняя друг друга.

Времена изменились не только для инсайдеров. В стране был год выборов, поэтому резко сократилось финансирование непопулярных проектов. В том числе резко ужали бюджет Института. Полевые выходы стали редкостью, вся работа из Медузы переехала в закрытые лаборатории. Редкие вылазки за образцами и замерами проводятся под неусыпным оком Комитета, которому дали полный контроль над Периметром и переподчиненными армейцами. Пришлые начальники стали устанавливать свои порядки и первым делом дали понять «псам», что они более не очень необходимая боевая единица. Их функции свели к охране здания Института и обеспечению тех самых редких вылазок. «Псов» обвинили в том, что они слишком срослись с социумом Медузы, с инсайдерами и местными жителями. Все попытки объяснить, что нельзя грести инсайдеров под одну гребенку, увенчались служебными проверками.

«Псам» указали их место. Вместо них комитетчики ввели в Медузу новый формат спецназа, своего. Пусть пока менее опытного, но в приказном порядке более агрессивного и беспринципного. После нескольких провальных выходов, когда необученные бойцы гибли как мухи, повторяя все ошибки, совершавшиеся военными на ранних стадиях работы, комитетское руководство вынесло приказ о тотальном уничтожении всего враждебного в Медузе. Группы спецназа стали вооружать огнеметами. В Столицу понеслись бравурные рапорта. Несмотря на возмущенные вопли научного сообщества, целью работы руководителя Комитета стали рейтинги, показатели и отчеты об «очищении» объекта «Горгона». Ходили слухи, что таким образом он хочет набрать баллы для будущего выдвижения на пост министра.