Дан поднял руки в знак примирения.

– Ладно, не буду спорить. Тем более что идея и в самом деле может сработать.

Он некоторое время колдовал со своими приборами, затем сообщил:

– Спутник будет прямо над нами через три часа. Это самое походящее время. Значит, где-то часа через два с половиной надо отсюда уходить. Кстати, Александр, это и вас касается. Не стоит находиться близко от этого места, когда… все это начнется. Если начнется, конечно.

Часы тянулись медленно, народ откровенно скучал. Один раз саарт вновь сделал попытку выпустить наружу клона – тому даже удалось уберечься от первого выстрела. Впрочем, на этом везение и закончилось – автоматная очередь бросила его в снег, а когда клон, оглушенный и, возможно, травмированный, шатаясь, поднялся на ноги, Борис добил его одним-единственным выстрелом.

Наконец Лигов дал сигнал, что пора уходить. Все дружно двинулись в лес, на позиции остался один Александр. Он забрал у Бориса снайперскую винтовку, а автомат закинул за спину. Тем более Борису сейчас было не до оружия – наступила ответная реакция от применения защитного поля, Борька шатался, готовый в любую минуту свалиться в обморок от жуткой, раздирающей мозги головной боли. Михаил и Геннадий буквально тащили его на себе, во всяком случае, переставлять ноги самостоятельно он почти не мог. И лекарское искусство Дана в данном случае не помогало – он мог затянуть рваную рану, но лечить раненый мозг было не в его силах.

Томительно щелкали секунды…

Наконец время подошло. Он щелкнул переключателем защитного поля и, покинув свое лежбище, сместился на несколько десятков метров в сторону. Здесь местечко было не таким удобным, но значения это уже не имело. Через несколько секунд станет ясно, прав он был в своих предположениях или ошибался. Если прав – все будет кончено, если нет… тогда все только начинается. Он приник к прицелу. Перекрестие легло на черный агрегат, прислонившийся к носовой посадочной опоре модуля. Палец медленно потянул за спусковой крючок.

Выстрел был почти неслышным, только щелкнул ударник да раздался легкий хлопок. От подавителя ударил в сторону фонтан искр. Александр загнал в патронник следующий патрон и замер. Похоже было, что прибор выдержал попадание пули, во всяком случае, поведение саарта – в смысле, его десантного модуля – ничуть не изменилось. Выждав минуту и стараясь не думать, что каждая эта минута будет стоить потом получаса дикой головной боли, он прицелился снова.

Все последующие события зафиксировались в памяти в виде отдельных мгновений, как будто бы снятая кинокамерой пленка была разрезана на множество отдельных кусков. Причем истинную последовательность этих мгновений он сумел восстановить только позже, когда все уже закончилось.

Стоп-кадр. Хлопок и фонтан искр, выбитый пулей из корпуса подавителя…

Стоп-кадр. Ослепительная вспышка, превратившая тонкий прибор в несколько раскиданных по снегу обломков.

Стоп-кадр. Из-под корпуса десантного модуля вырывается рубиновый импульс – поле исчезло, и тут же сработал лазер примотанной к корпусу видеокамеры. Вряд ли саарт заметил этот лучик.

Стоп-кадр. Каплевидный нарост в носовой части модуля разворачивается и выплевывает струю огня. Вряд ли это что-то вроде боевого лазера, саарт должен понимать, что применение высокотехнологического оружия в зоне действия «Закона изоляции» может ему выйти боком.

Стоп-кадр. Деревья в том месте, где еще недавно располагались Александр и его товарищи, превратились в столб пламени, во все стороны полетели куски горящей древесины. Эффект можно было сравнить с действием крупнокалиберного снаряда, с добавлением изрядной доли напалма. Вряд ли такую технологию наблюдательный спутник сочтет запретной, у людей бывают игрушки и покруче.

Стоп-кадр. Еще один рубиновый импульс.

Стоп-кадр. Модуль отрывается от земли, тихо, не так, как отрывался бы вертолет или реактивный транспорт – даже снег почти не шелохнется…

Стоп-кадр. Модуль уже в воздухе, он начал разворот, и теперь с того места, где залег Александр, не видно очередной рубиновой вспышки. Но она наверняка блеснула, он в этом уверен.

Стоп-кадр. Еще один залп – то ли наблюдательная система саарта сумела вычислить стрелка, то ли воин лупит по площади, без прицела, просто обеспечивая огневое прикрытие собственному отходу.

Стоп-кадр. Над Трошиным завис ствол срубленного взрывом дерева. Эта здоровенная чушка медленно, словно бы нехотя, падает прямо на него. А там, наверху, из объектива видеокамеры вырывается очередной лучик.

Стоп-кадр. Последний. Ослепительный луч, пришедший откуда-то сверху, пронзает зависший на высоте сотни метров модуль, в мгновение ока превращая его в облако плазмы и разлетающихся во все стороны мелких обломков.

Больше Александр ничего не запомнил.

Когда его вытащили из-под рухнувшего прямо на него дерева, Саша уже едва дышал. Бронекостюм, сумев спасти его от ожогов и рваных ран, не уберег от множественных переломов. Лика разрыдалась, как сопливая девчонка, а Лигов скрипя зубами приступил к «ремонту». К тому времени, как он закончил, стало ясно, что Трошин будет жить – сам же Лигов, пробормотав что-то вроде «как же вы мне надоели», снова потерял сознание.

К дороге, где дожидались брошенные машины, добирались очень долго – приходилось переть на себе два бесчувственных тела. Борис, шатаясь, морщась от чудовищной боли и проклиная все на свете, тащился сам, едва переставляя ноги. Когда стало совсем темно, Михаил предложил ночевку – все равно белые комбинезоны вполне позволяли спать прямо в снегу, не боясь замерзнуть, к тому же все выбились из сил. Лика шаталась ничуть не меньше измученного Круглова, Трошин все еще не приходил в сознание, а Петр вообще готов был свалиться в любую минуту и больше не встать. Поэтому предложение нашло живой отклик в сердцах масс, и массы эти приступили к реализации предложенного плана немедленно – то есть рухнули прямо в снег, кто где стоял. Кое-кто даже не снимая лыж – только натянули на головы капюшоны бронекостюмов да укутали лица шарфами – чтобы не отморозить носы.

Первым, как ни странно, проснулся Александр – от раздирающей голову боли. Никакое, даже самое чудовищное похмелье не могло сравниться с этой пыткой. Некоторое время он лежал, гадая, почему вокруг так темно, и только потом, сквозь ткань шарфа, разглядел мерцающие на небе звезды. Отрывочные воспоминания постепенно, как сложная мозаика, складывались в единую картину происшедшего. Все-таки он оказался прав, спутник наблюдения не смог смириться со столь наглым и вызывающим применением лазерного оружия в прямое нарушение «Закона изоляции». И принял адекватные меры, уничтожив нарушителя.

Он непослушными руками стянул с себя шарф, укрывавший лицо, и огляделся. Люди лежали вповалку, утопая в снегу, как в самой лучшей пуховой перине. Саша, пристроив шарф на место, устало закрыл глаза. Все тело ныло, как будто по нему проехался трактор, голова раскалывалась на части, и он знал, что вряд ли сможет заснуть. Но просто закрыть глаза – уже это было огромным счастьем. Закрыть глаза – и не двигаться, не двигаться, не двигаться…