– Всё будет нормально, – успокоила его сестра. – Я не дам тебя в обиду.

Оливер смущённо кивнул ей и поспешно вставил:

– Хотел бы я вот таким составом поступить сразу в Академию. Меня всё бесит в этом лицее.

– Скэриэл – в Академию? – удивился Леон.

Все в замешательстве посмотрели на Лоу, но тут Оливер, не сводя с него глаз, добавил:

– А что? Я читал правила поступления. Полукровки могут учиться, просто нужно собрать много важных документов.

Скэриэл в это время молча встал, помыл руки в раковине и вернулся на место.

– Ого, – изумился я. – Серьёзно? Скэриэл может с нами учиться?

– Да! Представляете, если мы все впятером поступим на один факультет? – Оливера охватило волнение. – Это будет круто.

– Даже не знаю, – пожал плечами Скэриэл. – Звучит трудновыполнимо. – Он неторопливо отпил из стакана. – Но да, было бы очень круто.

Спустя пару часов, когда Леон помогал Скэриэлу и Оливии с уборкой на кухне, Оливер внезапно предложил мне отойти на пару минут для серьёзного разговора. Я мигом напрягся, хотя знал, что ничего плохого за это время точно не случилось.

– Готье, я знаю секрет Скэриэла, – шепнул Оливер, поглядывая, как ребята шумно болтают, собирая пустые упаковки из-под пиццы.

– Секрет?

Я был в замешательстве, не зная, что и предположить. Казалось, у Скэриэла секретов выше крыши, всех не перечислишь.

– То, что он владеет тёмной материей лучше, чем обычные полукровки, – уточнил Оливер.

– Прости, не понимаю, о чём ты, – нерешительно выдавил я.

– Да брось, он сказал, что ты знаешь.

– Что он тебе ещё рассказал? – Сердце бешено стучало и готово было пробить грудную клетку.

– Только это. – Оливер скептически осмотрел меня. – А что? У вас есть ещё секреты? Вы всё-таки встречаетесь?

– Нет. – Я старался дышать размеренно. – Что он тебе сказал?

– Ну, он мельком упомянул, что было бы классно вместе учиться, вот только он не уверен, где достать рекомендательные письма. Но ведь мы могли бы их написать. Я думаю, он хотел на это намекнуть.

Значит, Скэриэл говорил об этом с Оливером, а не со мной. Эта новость настолько задела, что я не сразу нашёлся, что ответить.

– Что за рекомендательные письма?

– Типа мы берём ответственность за полукровку. Не очень в этом разбираюсь, но если мы втроём напишем письма, то у Скэриэла будет возможность поступить.

– Необходимы только три письма? – уточнил я.

– Там ещё заплатить надо за учёбу, доказать уровень тёмной материи, подать заявление, и да, три письма от чистокровных. Ты, я и, например, Леон могли бы написать. Оливия сказала, что это всё очень сомнительно и она отказывается в этом участвовать.

– Это правда звучит сомнительно, но если это сработает…

– Я уверен, что сработает.

– Но принимать будет твой отец… – Я внимательно посмотрел на Оливера. – Ты не боишься? Твоё имя будет в письме.

– Плевать. Его любовь я всё равно не заслужу, так что мне уже всё равно. – Звучало так, будто Оливер сам себя убеждал. – Но я хочу отблагодарить Скэриэла за то, что он пытался помочь с Бернардом.

– Хорошо.

– Правда? Отлично, я знал, что ты не откажешь.

Боюсь представить, что из этого выйдет и как отреагирует семья. Ничего хорошего точно ждать не приходилось. С другой стороны, Скэриэл ничем не хуже остальных, и он должен попытать удачу. Хотел бы я посмотреть на отца, если Скэриэл станет студентом Академии Святых и Великих.

– Я в деле, – кивнул я уверенно, и Оливер улыбнулся мне.

Первыми уехали близнецы. Ларс встретил Оливера во дворе и внимательно осмотрел его. Кажется, мистер Брум действительно перегнул палку, считая, что Оливер и Бернард до сих пор поддерживают тайные отношения. Леон уехал чуть позже, успев кратко рассказать нам про историю балета, попутно обсудить со Скэриэлом роль кордебалета на сцене и показать пару лёгких движений.

Оставшись в одиночестве, я вызвал Чарли.

Скэриэл виновато проговорил:

– Я хочу извиниться за то, что наговорил тебе днём.

– Всё нормально, Скэр, – отмахнулся я, наматывая шарф.

Он поймал меня за руку, сжал чуть сильнее и придвинулся ближе, как будто нас могли подслушивать.

– Ты не понял, Готи. – Его тон был серьёзен, так что мне пришлось стереть улыбку с лица. – Я вспылил. Прости.

– Если тебе от этого будет легче, то я прощаю. Я не держал на тебя зла.

– Знаю. Ты бы не стал. От этого мне ещё совестнее.

– Почему?

– Лучше бы ты злился. Мне привычнее принять чей-то гнев, чем прощение. Хочу, чтобы ты знал, что я очень дорожу нашей дружбой. Думай как хочешь, – шёпотом продолжил он, всё ещё держа меня за запястье. – Не знаю, что бы я сделал, если бы мы перестали общаться.

– Этого не будет, – заверил я.

Скэриэл отпустил мою руку.

– У нас много общего, но и многое нас разделяет, – добавил он чуть погодя. – Я знаю, что мы не всегда будем дружить. Такова жизнь.

– Не будь пессимистом.

– Скорее реалистом, – вздохнул Скэриэл, поправил мой шарф и вдруг сказал: – Ты знаешь, что ты очень красивый?

Я сжал руки в кулак, боясь продолжения этого разговора.

– Не надо, – робко проговорил я, отстраняясь.

Мы услышали, как подъехала машина Чарли. Скэриэл грустно произнёс:

– Не позволяй своему водителю так к тебе обращаться.

«Малыш»?

– Это просто в шутку, – зачем-то принялся оправдываться я.

– Плохая шутка. Она может зайти дальше, если ты дашь ему свободу действий.

«Тебе тоже опасно давать свободу действий…» – подумал я.

– Мне надо идти. Отец будет ждать.

Скэриэл отстранился. Накинув куртку, я взялся за дверную ручку:

– Пока.

И тут чужие пальцы обхватили мою ладонь и крепко сжали. Я хотел было что-то сказать, но Скэриэл прижал меня к двери и еле слышно, но твёрдо проговорил в самые губы:

– Повторю это ещё раз, если ты сомневаешься в моих словах: ты мне нравишься, Готи. Очень нравишься. А я нравлюсь тебе. Я это вижу и чувствую. – Тут его голос стал ниже, грубее, отдаваясь в каждой клеточке. – Ты позволяешь чужакам ласково тебя называть и удивляешься, почему я злюсь.

– Скэриэл…

– Дай мне, чёрт возьми, закончить, – почти прорычал он, нависая надо мной.

Я застыл на месте, не зная, как реагировать на такую смену настроения. Конечно, я мог оттолкнуть его, ударить, возмутиться, но вместо этого просто стоял и слушал. Меня немного трясло, а ноги стали ватными. Я испытывал страх, но не такой, как с отцом или братом. Это было ощущение чего-то запретного, притягательного и опасного.