Последняя неделя выдалась на редкость беспокойной. Я не мог усидеть на месте дольше десяти минут, постоянно вспоминал о поцелуе со Скэриэлом, и меня безжалостно бросало то в жар, то в холод. Как только перед глазами вставала сцена, как Скэриэл тихо произносит «пожалуйста», я тут же становился весь пунцовый. Не справляясь с накатившими эмоциями, прибегал к разным, порой не самым адекватным действиям: кричал в подушку от стыда, пару раз треснул себя по голове учебником по истории тёмных сил и даже ударился в физические нагрузки, до чего ранее никогда не доходило.

Как бы это глупо ни звучало, но за семь дней я успешно прошёл все стадии: отрицание, злость, торг, депрессия и принятие, – смешно даже вспоминать, но в первое время убеждал себя, что всё это мне только привиделось. Помутнение рассудка, ей-богу.

Хуже всего было то, что Скэриэл как в воду канул, просто исчез без предупреждения, как будто не было его никогда в моей жизни. Он не отвечал на звонки и эсэмэс, не появлялся у себя дома. На последней стадии – принятие – я два раза приезжал к нему, вот только зря. Помимо него дали дёру даже Эдвард с Джеромом, словно они в ту же ночь побросали вещи в чемоданы, вызвали грузовик для переезда и отчалили далеко и надолго, злорадствуя, как ловко обвели меня вокруг пальца.

В конце концов я уже было решил, что чокнулся и Скэриэл был не более чем плодом воспалённого воображения. И так я считал до тех пор, пока не додумался постучать в соседскую дверь, из-за которой на меня сразу обрушился собачий лай. Мистер Гроссо в окружении пуделей, к моему удивлению, хорошо отозвался о Джероме, назвав его скромным и тихим полукровкой, а затем пробормотал, что не в курсе, куда подевалась вся семейка Лоу. При этом, выйдя на крыльцо, он окинул вопросительным взглядом соседские двор и дом, как будто на газоне и окнах бегущей строкой могло отобразиться разумное объяснение их внезапному исчезновению. Мистер Гроссо дружелюбно предложил мне подождать у него и попробовать сливовый пирог, но я вежливо отказался. Не подтверди он факт существования Скэриэла, я бы смирился с тем, что всё выдумал, стремясь после смерти матери заполнить кем-то свою никчёмную жизнь.

Всё-таки они сбежали.

Чарли с недоумением наблюдал за мной, рыскающим по чужому двору в поисках хоть какой-то зацепки. Водитель решил было, что я потерял что-то ценное, предлагал свою помощь, но я лишь мотал головой и небрежно отмахивался. Разозлившись, под удивлённые возгласы Чарли я пнул почтовый ящик Скэриэла и уже подумывал о том, чтобы разбить окно в его доме, да вот только не вовремя включилось рациональное мышление. Смирившись с тем, что вся троица бесследно исчезла, я медленно погружался в пучину безысходности.

Я весь содрогнулся, вспоминая эти дни. От выходок Скэриэла меня душила ярость, и в результате я начал срываться на домашних по любой мелочи. Шумная Габриэлла, болтливый Чарли, неповоротливая Фанни, даже молчаливая Лора страдали от моего невменяемого состояния. Я злился на Скэриэла, а затем, как будто мне было мало, злился на всех остальных и под конец на себя.

Мне бы пройтись, отвлечься на картины, чтобы не видеть миссис Рипли, смотрящую прямо в душу. Я чувствовал себя обнажённым перед ней, словно вместе с многочисленными дипломами по психиатрии, гордо развешанными на стенах, она обладала и навыком чтения мыслей. Я всё представлял себе, что даже сейчас она читала мои гневные и порой непристойные мысли, но, будучи профессионалом, сдерживалась.

– Вас что-то беспокоит? – спросила миссис Рипли.

Только сейчас я заметил, что всё это время машинально стучал пальцами по подлокотнику. Сжав руки в кулак, я насупился и сел полубоком, чтобы видеть часть стены, а не натыкаться лихорадочно блуждающим взором на собеседницу.

– Вы правда говорите моему отцу только то, что я разрешаю сказать? – спросил я, искоса поглядывая на неё.

– Да, передаю всё, что не противоречит политике конфиденциальности.

– Что ещё вы можете ему сообщить?

– Я не выхожу за рамки нашего соглашения, но моя задача – оказание помощи. Только в случае, когда существует угроза вашей жизни или жизни других людей, я обязана сообщить не только вашему отцу, но и необходимой организации.

– Например?

– Например, если вас будут посещать навязчивые суицидальные мысли или вы причините себе физический вред, я обязана проследить за вашей госпитализацией. Если вы угрожаете кому-нибудь и ваша угроза может причинить вред другому человеку, я обязана сообщить в полицию.

– Надеюсь, до этого у нас не дойдёт, – хмыкнул я.

Честно говоря, я был близок к тому, чтобы причинить тяжкий вред Скэриэлу, попадись он только под руку.

– Я тоже. Пока никаких предпосылок к этому нет, – улыбнулась миссис Рипли.

– Неделю назад мы столкнулись в торговом центре. – Не хотелось говорить об этом, но я чувствовал, что лучше расставить все точки над «i», пока окончательно не рассорился со своим окружением.

– Да, верно.

– Вы на меня обиделись?

– С чего вы так решили? – поразилась она, отчего мне стало так неловко, что я не знал, куда себя деть.

– Вы просто развернулись и ушли, ничего не сказав. Я подумал… – затих я в надежде, что миссис Рипли возьмёт инициативу в беседе на себя.

– Нет, мистер Хитклиф, конечно же, я не обиделась, – мягким голосом, будто разговаривая с ребёнком, начала она. – Я носитель конфиденциальности и не имею права первой раскрывать факт того, что вы проходите у меня терапию. Если мы сталкиваемся в общественных местах, то я буду делать вид, что не знакома с вами, до тех пор пока вы сами не поздороваетесь со мной. Многие мои клиенты держат в секрете, что посещают психиатра.

– Я с вами тогда не поздоровался, – не глядя проговорил я в ответ. – Простите. – И честно признался: – Был ошарашен нашей встречей вне стен кабинета.

– Прекрасно понимаю. Если вы хотите скрыть, что посещаете меня, то мы можем и дальше делать вид, что незнакомы. Это ваш выбор.

– Да, я бы хотел это скрыть.

– Хорошо. На людях мы с вами незнакомы.

Во время сеанса я прошёл пару тестов и даже не удивился, когда миссис Рипли сообщила мне, что у меня повышенный уровень тревожности. Разве могло быть иначе?! Я бы не удивился, если бы мой уровень бил все мыслимые и немыслимые рекорды, и морально готовился к рецепту на гору транквилизаторов. Слышал, что они могут помочь отключить голову и перестать паниковать. Это мне как раз и нужно было. Но миссис Рипли сообщила, что это крайняя мера и я обойдусь правильным режимом сна, физическими упражнениями и терапией. В общем, ничего существенного, так что с тревожностью я так и останусь до скончания веков. Или пока миссис Рипли не сжалится и не выпишет что-то действенное.

– Нет, мистер Хитклиф, – покачала она головой, когда я в конце сеанса снова намекнул на антидепрессанты и транквилизаторы. – Всё не так плохо, как вам кажется.

Уверяю вас, всё гораздо хуже. Я целовался с полукровкой, а он сбежал в ту же ночь. Видимо, мои поцелуи – катастрофа, способная отпугнуть любого от Центрального района. А теперь я страдаю и впадаю то в ярость, то в апатию. Так что если вам кажется, что всё не так плохо, то ладно, переживу. Могло быть и хуже, верно?