(Наполеон не рассчитал: письмо следовало адресовать правительству, а он обращался к принцу-регенту. Только на Святой Елене в беседе с Барри О'Мира Наполеон с удивлением для себя узнал, что принц-регент – не главный человек в Англии. Может, Наполеон решил, что, обратившись к правительству, он нанесет урон своему титулу? Если так, то соблюдение протокола очень дорого ему обошлось: принц-регент отправил письмо премьер-министру лорду Ливерпулю. Тот в общем-то считал, что правильнее всего отдать Наполеона французскому королю. Но что по этому поводу скажет и Англия, и история, да и не начнется ли во Франции вместо суда над Наполеоном гражданская война? К тому же в защиту Наполеона выступил герцог Сассекский, шестой сын короля Англии Георга Третьего, брат принца-регента).

Император, явно переоценивая заряд снисходительности в тех, кому довелось решать его судьбу, уже решил, где и как он будет жить в изгнании. Когда капитан «Беллерофонта» Мейтланд, решив, что император, будучи французом, вряд ли привык к холодным закускам на завтрак, разрешил дворецкому Наполеона приготовить что-нибудь на его вкус, император запротестовал: «Нет, теперь мне придется привыкать к английским обычаям, потому что, скорее всего, я проведу остаток жизни в Англии».

Наполеон, видимо, хотя бы от брата Люсьена зная, как в Англии содержались пленные французы, решил, что и он худо-бедно устроится. В письме к капитану Мейтланду, продиктованном 14 июля, Наполеон писал: «Если мне суждено ехать в Англию, то я хотел бы поселиться в сельском домике в десяти-двенадцати лье от Лондона, куда бы хотел прибыть строго инкогнито».

Несмотря на это «строго инкогнито», Наполеон отлично понимал, что будет европейской знаменитостью, аттракционом: Наполеон в саду собирает яблоки… Наполеон поливает свои розы… Наполеон под вековым дубом читает Гомера… (Когда корабль «Нортумберленд» с Наполеоном на борту прибыл к берегам Англии и встал в бухте Тора-Бей, толпы зевак на лодках ежедневно осаждали его. Моряки «Нортумберленда» из сочувствия к публике установили большую грифельную доску, на которой писали: «Он завтракает»… «Он встречается с офицерами»…). Какая-никакая, а слава, и Наполеон собирался в ней купаться долго. Отчасти его возмущение адресом ссылки – остров Святой Елены – объясняется тем, что этим у него отнимали славу, единственное, что у него оставалось.

Фемистокл упомянут Наполеоном неспроста: для людей того времени это был более чем прозрачный намек. Этот афинский политик и полководец, живший за 2.200 лет до Наполеона, сначала, объединив греков для борьбы с персами, привел их к победе и славе, а затем был ими же изгнан. После скитаний Фемистокл пришел к своим врагам – персам, и царь Артаксеркс Первый не только принял его, но даже дал в управление небольшую провинцию с несколькими городами. (История, правда, все равно кончилась плохо: перед очередной войной персов с греками Фемистокл отравился, чтобы не воевать против родины, но эту часть Наполеон опускал).

Наполеон, видимо, думал – чем черт не шутит?! – и ему выделят в Англии какое-нибудь графство, и уж наверняка он устроится не хуже Люсьена. Но Англию он увидел только с борта корабля, а на Святой Елене ему не позволили ничем управлять – разве что распоряжаться в доме или в саду. Даже на Эльбе он имел неизмеримо больше свободы для своей деятельности: там у него была некая «армия», он прокладывал дороги, строил дома.

Отправляясь к армии в начале кампании 1815 года, Наполеон пророчески сказал мадам Бертран: «Надеюсь, нам не придется сожалеть, что мы покинули Эльбу!». А пожалеть пришлось.

Поначалу, правда, Наполеон вел себя так, будто и правда осваивается в новом доме: на «Беллерофонте» он сам командовал почетным караулом и первым входил в столовую. Посуда на столе была из его, императорского, сервиза, а адмиралу Хотхему, прибывшему на корабль, Наполеон указал место справа от себя. «Он, по словам изумленного Мейтланда, вел себя «по-королевски», – пишет Андре Кастелло.

Англичане все никак не могли собраться с духом и напомнить ему, что он здесь не хозяин и даже не гость. Команда была одета в парадную форму, все офицеры корабля, кроме разве что Мейтланда, обращались к Наполеону «сир». На корабль переехал и весь двор императора – хоть и поредевший, но все же пятнадцать генералов и маршалов и шестьдесят слуг. (Мейтланд пострадал даже за этот минимум снисходительности к пленнику: его сняли с должности командира корабля и только в 1818 году он вновь встал на капитанский мостик). Даже когда по прибытии в бухту Тора-Бэй к «Беллерофонту» подошли два фрегата, Наполеон истолковал это как почести, тогда как это был конвой.

Лорд Кейт, главнокомандующий флотом Ла-Манша, был первым, кто сказал Наполеону «генерал» вместо «сир». Наполеон сделал вид, что не заметил этого.

Страшное известие он узнал 31 июля. Распоряжение британского правительства гласило, что в качестве его будущей резиденции избран остров Святой Елены: «там здоровый климат, а его местоположение позволит относиться к Вам с большим снисхождением, чем это могло бы быть в другом месте».

Если Наполеон вспоминал эти слова на Святой Елене, где его охранял полк солдат на суше и два корабля на море, он должен был понять, что в Европе его бы просто посадили на цепь.

Наполеон протестовал: «Я не военный преступник!». Он заявил, что если бы знал свою судьбу, то еще подумал бы, прибегать ли ему к «гостеприимству» Англии. Все эти слова на англичан никакого впечатления не произвели. Маршан пишет, что в тот же вечер от Наполеона лорду Кейту было передано письмо со словами: «Я хочу свободно жить в Англии под защитой и наблюдением закона, выполняя все обязательства и принимая все меры, которые могут оказаться уместными». Маршан опасался, что Наполеон решит отравиться, благо «он носил на себе то, что позволило бы ему отрешиться от врагов». К пущему ужасу верного слуги, Наполеон в тот вечер приказал читать ему из «Жизни знаменитых людей» отрывок про Катона-младшего (он много лет боролся против Цезаря, а потеряв всех своих сторонников, покончил с собой).

Однако через полчаса император «встал с постели с таким спокойным и невозмутимым видом, что все мои страхи тут же исчезли», – пишет Маршан, продолжая: «В нем утвердилась непреклонная решимость жить и демонстрировать цивилизованной Европе, на что способна великая душа, оказавшись в несчастье».

Впрочем возможно, что у императора просто появился новый план. Андре Кастелло сообщает, что император пробовал связаться с английским юристом сэром Самуэлем Ромилли, чтобы привести в действие «Habeas Corpus act», согласно которому задержанный, чья вина соответствующим образом не доказана, освобождается из-под стражи. Сэр Самуэль Ромилли получил просьбу императора и даже попробовал кое-что для него сделать. Некоторый шанс задержаться в Европе появлялся, если бы император Наполеон был бы вызван повесткой в суд. Ромилли выбрал дело адмирала Кокрейна, который в 1806 году отказался атаковать французскую эскадру возле Малых Антильских островов и пошел за это под суд. Кокрейн, узнав о хитроумном маневре, загорелся идеей и согласился вызвать Наполеона на свой процесс. Он должен был начаться 10 ноября 1815 года – до этих пор и до окончания судебного рассмотрения Наполеон должен был оставаться в Англии. А там – как знать?..