Ход недолго шел по прямой, вскоре сменился ступеньками, на удивление новенькими, то ли по ним никто не ходил, то ли, что много вероятнее, самовосстанавливаются, только не стоит говорить Хреймдару, что это обычное дело, никакой магии.

Очень скоро ход уперся в массивную дверь, от косяка и до косяка, а также сверху и донизу расчерченную замысловатыми геометрическими фигурами, в основном из прямых линий разной длины и углубленности в странный материал двери, что не дерево и не металл, но и на камень тоже походит мало.

Хреймдар вытащил из-за пазухи листок бумаги, развернул и начал, посапывая, водить там пальцем, а я с тоской всмотрелся в непонятный рисунок. Из всех геометрий помню только пифагоровы штаны, что во все стороны равны, но здесь такое нагромождение, что покрутил головой.

— Кто рисовал?.. Какие существа?

Хреймдар оглянулся с удивлением.

— Человек, конечно.

— Почему конечно?

Он ответил, уже не поворачивая головы:

— А для вас новость, что человек — единственное существо, способное рисовать прямые линии?

— Что, — спросил я с недоверием, — даже эльфы не могут?

— Даже эльфы, — подтвердил он. — Надеюсь, про троллей спрашивать не станете?

— Нет, — ответил я. — Теперь уже и сам сомневаюсь, что смогу эту самую прямую…

— Возможно, — произнес он отстраненно, — вы в некотором смысле тролль… Ура, получилось!

Надсадно заскрипело, дверь пошла в сторону, нещадно перетирая в пыль крупнозернистый песок, занесенный ветром.

Открылся темный и низкий проход, настолько узкий, что двигаться можно только по одному. Воздух пошел навстречу холодный, а бы даже сказал, могильный.

Хреймдар зябко повел плечами.

— Ты не против, — сказал я бодро, — пойти первым?

Он испуганно дернулся.

— Конечно, против!

Я подбадривающе похлопал его по плечу.

— Тогда будешь совсем героем!

Он вздохнул и с обреченным видом шагнул в проем. Я пошел следом, там впереди новая дверь, словно здесь шлюзовая система, и снова множество значков, где никакой системы: математические и астрологические символы вперемежку, а еще вообще непонятное, что больше всего похоже на иероглифы, но слишком стилизованные, словно абстрактные рисунки.

Я всматривался, старался найти взаимосвязь, Хреймдар что-то спросил тихонько, я пробормотал:

— В человеке больше двухсот костей, а мышц около пятисот, зато у кузнечика девятьсот, а у гусениц, подумать только, больше четырех тысяч!.. Таракан живет без еды девять дней, а потом умирает от голода…

Он спросил в недоумении:

— Чего-чего?

Я оторвался от созерцания головоломки, взглянул затуманенными глазами.

— Что?.. Ах да, это… Зачем я вам рассказываю?.. Как вспомню, так скажу.

Он сказал в благоговейном экстазе:

— Вы знаете такие сложности!.. У кузнечика девятьсот мышц? С ума сойти… Это же такие сокровенные знания!

— А что толку, — сказал я тоскливо, — я такой хрени знаю на сто томов!

— Это не хрень, — сказал он твердо, — это великие знания. Нужно только правильно ими распорядиться. И ваша мощь будет неизмерима!

— Дарю, — сказал я щедро. — А вот тебе еще: кальция и фосфора в каждом человеке по четыре фунта, калия, серы, натрия, хлора — считаные щепотки, железа… и на ложку не хватит, но есть, есть… бабочки пробуют еду ногами…

Он прошептал:

— Ваше высочество, это остатки величайших знаний, которые можно использовать в магических формулах!

— Дарю, — повторил я. — Знаешь, мне кажется, нас заманили в ловушку.

— Кто?

— Не знаю. Наверное, этот кто-то попытается нас убить. А мы вывернемся и сделаем все наоборот.

— А шансы есть?

— Нет, конечно! — ответил я с удивлением. — Откуда им взяться?

Он буркнул:

— Ну спасибо…

— Шансы нужно создавать самим, — пояснил я.

Дверь дрогнула и отъехала в сторону. Хреймдар вытаращил на меня глаза.

— Как вы это сделали?

— Я думал, это ты…

Он покачал головой.

— Н-нет, я даже не представляю..

— Значит, — сказал я, — это кто-то снизу. Например, огнедышащий дракон, что ждет нас, чтобы поджарить себе на обед.

Хреймдар взглянул в темный проход за дверью, сам потемнел, словно вступил в густую тень.

— Что-то у меня снова падает настроение.

Я принюхался, пахнет горелым, хотя чему там гореть, неужели угольные пласты тлеют, повернулся к Хреймдару.

— Ладно, теперь топай сзади.

— Ну, сзади я еще кое-как смогу.

Некоторое время двигались молча и сосредоточенно, потом за спиной испуганно охнуло, и сразу же вся пещера, через которую пробираемся, озарилась зловеще-красным огнем.

Я торопливо оглянулся — в сотне шагов позади из стены выдвинулась багрово-оранжевая фигура обнаженной и горящей пурпурным огнем женщины. Лица в подробностях не рассмотреть, только оранжевые глаза на багровом лице, правильный нос и полные губы, волосы собраны пучком кверху, от них поднимается рой искр, очень красиво очерчены линии геометрически округлых грудей, широкие спортивные плечи и узкая в поясе, хорошие бедра и длинные изящные ноги…

Хреймдар прошептал в испуге:

— Фея Огня!.. Но почему она здесь…

— Что, — спросил я, — пожар устроит?

Он потряс головой.

— Нет… Да перестаньте пялиться на нее так откровенно! Она благородная фея, плохих манер не терпит!

— Если мужчина смотрит с восторгом, — пробормотал я, — всякая женщина такое стерпит, и еще как стерпит… А что, если не пожар?

Фея медленно плыла через пещеру наискось, совершенно не обращая внимания на двух человечков, хотя однажды я встретил взгляд ее огненных глаз и постарался смотреть особенно восторженно и ошеломленно ее дивной и огненной красотой.

Хреймдар прошептал:

— Она появляется в пожарах, но не она их вызывает! Просто ей нравится огонь, она получает от него силу. Бывает, когда голодна или устала, вбирает в себя лесной пожар целыми милями!

— Ого, — сказал я с уважением. — Значит, даже тушит?

— В некоторых случаях, — уточнил он.

— С паршивой козы хоть шерсти клок, — сказал я. — Ее как зовут?

— Ваше высочество, — воскликнул он шокированно, — мы идем к великим тайнам, а вы все о женщинах!

— Я бы предпочел идти к великим разгадкам, — пробормотал я, — и к великим свершениям, а с феей… гм, это так, на будущее. Кто знает, где мы можем оказаться полезными друг другу?