– Прошу вас, миледи, прошу вас! – говорил он слабым, беспомощным голосом.

Его руки безвольно висели по бокам. Казалось, слуга очень хотел удержать леди Клементину, но не осмеливался дотронуться до хозяйки. Старуха не обращала на него никакого внимания, и его мольбы утонули в очередном вопле, сорвавшемся с ее губ.

– Где этот человек? Остановите его! Остановите его, приказываю вам! Он должен знать! Роберт невиновен! Да, невиновен! Это сделала я! Я убила Эдварда!

Ее голос перешел в пронзительный крик. Казалось странным, что такая маленькая хрупкая женщина в состоянии издавать столь сильный крик. Затем руками с желтыми костлявыми пальцами, похожими на клешни, она с силой сжала грудь, как будто ее неожиданно пронзила невыносимая боль. Ее лицо исказила гримаса, и снова тишину нарушил крик, на этот раз – от физической боли. Леди Клементина пошатнулась и полетела головой вниз… Оцепенев от сознания того, что ничего невозможно изменить, за ее падением в ужасе наблюдали те, кто стоял внизу! Затем Сильвия опустилась на колени перед Люси и, обхватив девочку руками, закрыла ей глаза, чтобы она не видела то ужасное, неестественно изогнутое и окровавленное, что лежало на мраморном полу холла.

Сильвия так и не смогла вспомнить, как ей удалось так быстро унести Люси по коридору через дверь, ведущую в сад, на залитую солнцем лужайку. Она только знала, что какая-то внутренняя сила толкала ее вперед. Желание защитить ребенка было столь велико, что оно придало ей решимости действовать без размышлений. Когда Сильвия опустила девочку на ноги, та казалась совершенно обескураженной.

– Что ты делаешь, Уэйси? – спросила она. – Почему бабушка упала? Она больна?

– Тише! – сурово сказала Сильвия. – У нас нет времени на разговоры. Пошли, мы опаздываем. Она взяла Люси за руку и очень быстро, не давая ей опомниться, потащила через лужайку.

– Но Уэйси… Послушай, Уэйси…

– Не думай об этом. Давай поговорим о нашей прогулке, – предложила Сильвия. – Мы решили пойти к Черному камню. Как ты думаешь, сколько нам потребуется времени чтобы добраться туда? Хочешь, мы засечем время?

Вскоре девочка уже разговаривала с обычной детской непосредственностью и, казалось, забыла о случившемся. Сильвия усилием воли заставляла себя разговаривать, быть веселой, смеяться и смешить Люси. Но все это время ее сознание было охвачено чувством ужаса, поэтому она не осмеливалась остановиться и замолчать даже на секунду, ведь стоило наступить тишине, как воспоминания наваливались на нее с новой силой.

Только когда они, наконец, дошли до Черного камня и, обессилевшие, опустились у его подножия на сухой вереск, Сильвия посмела поднять глаза и посмотреть в сторону Шелдон-Холла. Огромный дом, окруженный террасами, садами и парками, казался не таким большим и не вызывал благоговейного трепета теперь, когда она смотрела на него сверху.

«Это просто дом», – подумала Сильвия. Но она знала, что это не совсем так. Шелдон-Холл был также символом ненависти, любви и чего-то еще более мощного, что, сделав ее пленницей, удерживало ее ум и ее сердце с невероятной силой. И ей уже никогда не убежать от этого… никогда.

– Шелдон-Холл, – тихо повторила она. А затем позволила себе подумать о леди Клементине, о Роберте и об их тайне, которая наконец-то раскрылась, о жестокой правде. То, что она никак не могла понять, теперь полностью разъяснилось: скрытность Роберта, его замкнутость, боль и страдания в его глазах, которые иногда поражали ее. Как, должно быть, он страдал. Сильвия вспомнила его лицо, когда с ним разговаривал начальник полиции, – бледное, но, в то же время, бесстрастное. Теперь-то она поняла, что он твердо решил взять на себя вину за преступление, совершенное матерью. Неожиданно Сильвия застыла. Ей в голову пришла мысль, вернее, вопрос, ответ на который показался совершенно очевидным. По-прежнему ли Роберт готов взять вину на себя? Да, и в этом нет никаких сомнений!

Кто слышал отчаянный крик леди Клементины на парадной лестнице? Только она и Бейтсон. И никто из них не скажет об этом ни слова, если прикажет сэр Роберт. Но на самом ли деле она сможет молчать? Если полиция обнаружит, что Эдвард Шелдон умер насильственной смертью, как они и подозревали, сможет ли она стоять рядом и смотреть, как любимый человек умрет за преступление, совершенное другим? Сильвия закрыла глаза рукой. Может быть, она все придумывает и только зря изводит себя. С чего она взяла, что сэр Роберт решит повести себя таким образом? Леди Клементина умерла. Ее сердце, в конце концов, не выдержало. Это было по-своему отважное сердце, хотя и поклонявшееся ложным ценностям и живущее по фальшивым стандартам. Ясное дело, что человек сильный и зрелый не должен жертвовать собой ради женщины, которая уже получила наказание. И все же, хотя Сильвия и пыталась успокоить себя, она знала правду.

Гордость Роберта никогда не позволит ему оскорбить память своей матери. Почему-то Сильвии казалось, что он будет даже рад тому, что ему предстоит принять на себя такие муки. Это будет означать, что после длительного бездействия он, наконец, сможет действовать. Это будет означать определенность, силу и отвагу после многих лет скрытности и сдерживания своих чувств и мыслей. Она вспомнила о частых стычках, которые происходили между матерью и сыном, и то, как порою непримиримо вел себя сэр Роберт по отношению к леди Клементине. Должно быть, мысль о том, что совершила мать, невыносимо мучила и унижала его. Но он испытал бы еще большее унижение, если бы преступление матери стало достоянием гласности. Лучше умереть, чем знать, что память о ней будет осквернена.

– Это сумасшествие! Просто сумасшествие! Но он это сделает, – вслух произнесла Сильвия.

– Что ты сказала, Уэйси?

Люси, подняв голову, смотрела на Сильвию доверчивыми, полными обожания глазами. Девушка обняла ее за худенькие плечики.

– Ничего, дорогая. Я просто говорила сама с собой.

– А я думала, что так делают только сумасшедшие.

– Возможно, все мы порой бываем сумасшедшими. Люси посмотрела на дом, который виднелся далеко внизу.

– Уэйси, – сказала она робким голосом. – Почему бабушка упала с лестницы?

– Думаю, что ей стало плохо с сердцем, – деликатно ответила Сильвия. – Понимаешь, у твоей бабушки уже давно болело сердце, поэтому она не вставала с постели. И неожиданно, как часы, которые перестали тикать, ее сердце перестало биться, и она… она ушла к Богу.

Люси удовлетворило такое объяснение. Она немного помолчала, а затем спросила:

– А кого она убила?

Сильвия ответила не сразу. Сначала она глубоко вздохнула, а затем, повернувшись к девочке, взяла ее руки в свои.

– Послушай, дорогая, – сказала она. – Ты ведь меня любишь, правда?

– Ты же знаешь, что люблю, Уэйси.

– А папу любишь?

– Да, конечно.

– Тогда я хочу, чтобы ты забыла то, что сказала твоя бабушка. Сделай это ради нас обеих. Ты никому никогда не должна говорить об этом. Ты меня понимаешь?