— Могу вам поверить, потому что вижу, что вы сами этим не увлекаетесь.

Котов хотел сказать, что ему глубоко до лампочки, что именно, когда и где употребляет Андрей Осипов. Не хватало ему быть нянькой взрослому человеку. С собой бы до конца разобраться.

Они присели на скамейку.

— Так в чём же дело? — спросила Катя.

— Нет никакого особенного дела. Просто жить осталось совсем немного.

— Вы шутите?

Котов покачал головой.

— Вы что, больны?

Котов выдержал паузу и кивнул.

— Вам необходимо достать какое-то редкое лекарство?

Котов покачал головой.

— Лекарство не поможет. Это рак мозга.

Катя закашлялась, стала взволнованно рыться в сумке, достала из пачки новую сигарету, прикурила от старой и глубоко затянулась.

— Что же делать?

Котов пожал плечами.

— Очень сильные боли?

— Да, очень сильные. Иногда невыносимые. С каждым днём чаще и мучительнее.

— Я поговорю… я проконсультируюсь… я попытаюсь облегчить ваши страдания.

— Не стоит. Ничего не поможет, я всё знаю.

Катя сделала несколько немых отчаянных жестов.

— Понимаете, — продолжал гнуть своё Котов, — однажды эти приступы превратятся в один последний припадок, который будет длиться сутки, неделю, а может быть и месяц… До конца. Никто не сможет остановить этот кошмар кроме меня самого.

— Но ведь что-нибудь, хоть что-то можно сделать!?

Котов посмотрел Кате прямо в глаза.

— Быстродействующий яд. Я приму его в тот час, когда смерть будет неизбежна. Это и только это было бы истинным милосердием с вашей стороны. Обезболивающие средства, наркотики — самообман, который сделает конец ещё более долгим и мучительным.

Катя отвела глаза и долго, опустив голову, молчала. Котов сидел как на иголках.

— Хорошо, — наконец проговорила она. — Я достану вам цианид. С условием, что вы примените его только в минуту самой крайней необходимости. Когда надежды не будет. Вы обещаете?

Котов молча взял её руку и прикоснулся к ней губами.

«Можно я вас провожу?»

Неделю спустя Катя протянула Котову ампулу с раствором цианида. Глаза у неё были заплаканные.

— Умеете пользоваться шприцем?

— Разберусь. Большое вам спасибо.

Катя не прощалась. Её терзали сомнения. Она чувствовала себя виноватой перед этим парнем. Она испытывала к нему сострадание.

— Когда примерно… вы рассчитываете?…

— В точности не знаю. Говорят, что года полтора ещё можно протянуть. Хотя… какой смысл?…

Девушка была очень привлекательна, Котов поглядывал на неё с интересом.

— Пожалуйста, — Катя взяла его за руку, — прошу вас, не делайте поспешных шагов. Поверьте, чудо случается на каждом шагу.

Котов ощутил тепло её ладони.

— Куда вы сейчас?

— Домой…

— Можно я вас провожу?

О преимуществе желатиновой оболочки

Александр Сулейманович вызвал Котова уже через пару дней.

— Что вы делали в аптеке? Какие у вас отношения с Екатериной Щехорской? Что она вам передавала?!

Кизяк тряс Котова, сжимая в кулаках ворот его рубашки, склонившись над ним с перекошенным злобой лицом, брызгая слюной. Котов задыхался, скрипучий стул ходил под ним ходуном.

По прошествии нескольких часов изматывающего допроса он подписал составленную с его слов объяснительную записку, главным действующим лицом которой был не сам Котов и не Екатерина Щехорская, а Осипов Андрей, наркоман с двухлетним стажем. В обмен на эту подпись и ампулу с ядом Кизяк пообещал оставить в покое его и Катю. Ампула будет приобщена к её личному делу вплоть до её первого серьёзного проступка. (Эта ампула так и осталась единственной уликой; Осипов не дал против своей знакомой никаких показаний.)

Получив от Котова желаемое, Кизяк смягчился.

— На вот, возьми, — положил он на стол капсулу в ярко желатиновой оболочке. — Это яд. Наш яд, понимаешь? Мгновенный и безболезненный. Не надо ничего колоть, заносить инфекцию, лежать в реанимации…

Котов сжал капсулу в кулаке.

— Правда?…

Правда. Теперь иди домой и подумай, кто тебе настоящий друг. Осипова возьмём сегодня же, Катюшу не тронем. Но и ты будь активней. Никакого от тебя проку, пока хорошенько не надавишь.

Котов сидел, выпрямив спину, с каменным лицом.

— Педерасты есть среди знакомых?

— Нет.

— Иди.

Несколько раньше Кизяк имел беседу с Зубовым.

— Дай ему это, — посоветовал Зубов, вынув из ящика стола капсулу с ядом. — Если он забил в голову, всё равно найдёт способ. Ампулу присовокупи к делу. Аптекаршу не трогай, пусть работает. На неё будут мотыльки слетаться. Слетаться и обжигать крылышки, понимаешь?

Дело осложняется?

Осипова забрали, и какое-то время, пока Марусин прослушивал барабанщиков, репетиции не проводились. Котов находился в глубокой депрессии. Глаза Кати за стеклом аптечного прилавка были на мокром месте.

Как только барабанщик был утверждён, обновлённый «Невский факел» приступил к активной работе. Было необходимо успеть подготовиться к майскому гастрольному туру по городам-героям. Репетиции продолжались с утра до вечера.

Новичок оказался безликим. Он помалкивал, невыразительно исполнял свои партии, имел невыразительную внешность и дежурную улыбку при встречах. Его звали Алексей Лусин — Люська. Ни для кого не были секретом его особые отношения с Марусиным.

Потерявший лучшего друга Вадик Лисовский совершенно упал духом. Он стал хуже играть и всё чаще замолкал в подпевках.

Степанов, напротив, был в ударе: у него продолжался бурный роман с телевизионной дамой. Их встречи были редкими и глубоко законспирированными, но чрезвычайно бурными.

С возобновлением репетиций Котов намеренно ушёл в работу с головой и делал заметные успехи. Марусин, который раньше, прислушиваясь к котовским пассажам на бас-гитаре, болезненно кривил губы, теперь удовлетворённо улыбался.

Став обладателем капсулы с мгновенным безболезненным ядом, Котов обрёл в своей любви и печали некоторое душевное равновесие. На шпионский манер он зашил капсулу в воротник. Теперь он мог в любую минуту умереть и перенестись в свой нормальный мир — в город Ленинград, второе сентября 1988 года, за четверть часа до открытия винно-водочных магазинов.

Подобно тому, как отступает чувство голода у человека, которому стоит лишь протянуть руку к накрытому столу, отчаяние и желание тотчас же, без промедления, покинуть этот мир ослабло и у Димы Котова. Легко шлёпать по лужам и по снегу, когда дом рядом, а дома горячий душ и смена белья…