выбор, поэтому наказала за то, что он действовал без твоего одобрения.

Ферн стиснула зубы.

— Я бы никогда не причинила вреда своему сыну.

— Но только что это сделала. — Её кошка зашипела. Она хотела выйти. Хотела отомстить за свою пару.

Губы Ферн растянулись, обнажив зубы.

— Ты его не заслуживаешь.

Возможно, и нет, но проблема не в этом.

— Я тебе не должна нравиться. На самом деле, вероятно, и не понравилась бы и без ситуации с Мией. Я неприятный человек — грубая, упрямая, саркастичная, язвительная. Я уважаю только тех людей, которые это заслужили, а ты нет. Моя кошка, которая терпеть не может никого, кроме Джесси, и защитила бы его даже от товарищей по стае, наверняка хотела бы вспороть тебе живот и посмотреть, как ты истекаешь кровью. На самом деле её трудно сдерживать. И, честно говоря, я не особенно хочу.

— Я бы не возражала, — пробормотала Шайя.

— Так что, если ты твёрдо решила не любить меня, Ферн, прекрасно — не могу сказать, что меня это волнует. Но выбрось из головы мысль о том, что Джесси должен оправдывать перед тобой свои решения. Он взрослый мужчина, который не нуждается в твоём одобрении. Если будешь давить, только оттолкнёшь его. Он потерял одну пару, потому что судьба та ещё жестокая сука. Если заставишь его потерять другую, сама станешь такой. Я знаю, ты любишь своего сына, поэтому не могу представить, что хочешь причинить ему боль большую, чем ему уже есть. Но, возможно, я недооцениваю тебя так же, как и ты меня.

Губы Ферн сжались, когда она ответила Харли свирепым взглядом.

— Моя дочь…

— Тут не при чём, Ферн. Твоя дочь была наркоманкой до того, как я встретила её, и продолжала быть наркоманкой после того, как я ушла из её жизни. Как и ты, я пыталась помочь. Как и ты, потерпела неудачу. Но не мы подвели её; она подвела себя. Продолжай винить меня в этом, если хочешь, но не можешь использовать её, чтобы вбить клин между мной и Джесси. Ты не можешь играть на его чувствах к Мии. Это нечестно по отношению к нему, и нечестно по отношению к ней. Она возненавидит тебя за это.

Что-то, что Харли не смогла точно определить, промелькнуло в глазах Ферн. Она попыталась обойти Харли и подойти к Джесси, но Харли преградила ей путь и прошипела.

— Нет. Я не доверяю тебе.

— Я его мать!

— Тогда, чёрт возьми, веди себя соответственно!

Почесав затылок, Джулиан шагнул вперёд.

— Я рад видеть, что ты так защищаешь моего сына, Харли. Так и должно быть.

Казалось, ему не хватало слов, и он вздохнул. Возможно, кто-то другой пожалел бы парня и сжалился. Харли не была милосердным человеком.

Глаза Ферн, пылающие негодованием, метнулись к Джесси.

— Ты позволишь ей встать между тобой и твоими родителями? — потребовала она.

Джесси даже не думал над ответом.

— Да. На её месте я бы сделал то же самое.

Ферн усмехнулась.

— Её родители никчёмные…

— И оба согласились на нашу пару, — перебил он. — Даже Лили, несмотря на её любовь к драмам, не устраивала таких сцен. — Его мать вздрогнула, но он не отступил. — Когда будешь готова принять мой выбор и, что важнее, принять Харли, возвращайся, и мы поговорим. До тех пор держись подальше.

Ферн двинулась к нему.

— Джесси…

Харли снова преградил ей путь.

— Не-а. Ты слышала, что он сказал.

Вздохнув, Джулиан положил руку на плечо своей пары.

— Ферн, разговор был достаточно неприятным. Давай уйдём, пока не было сказано что-то ещё хуже.

Впервые за долгое время Ферн послушалась. Они покинули главный дом, никому не сказав ни слова, хотя отец одарил Джесси и Харли слабой улыбкой. Джесси тяжело вздохнул, услышав, как отъезжает машина. Именно тогда его пара схватила его за руку.

— Пошли.

Джесси не спросил, куда они идут, чувствуя, что Харли не в настроении болтать. Он тоже; ярость ещё кипела внутри, делая его раздражённым. Он молча последовал за ней на улицу и в их домик.

Войдя в дом, она подвела его к дивану.

— Садись.

— Зачем?

— Просто сядь.

Он нахмурился, когда она потопала наверх, бормоча что-то себе под нос. Любопытствуя, к чему это приведёт, и, надеясь, что, возможно, это будет связано с пеньюаром, он опустился на диван и стал ждать

Мгновение спустя она спустилась по лестнице… полностью одетая. Это могло бы разочаровать, если бы у неё не было кое-чего, что подняло настроение.

— Милая, ты сыграешь для меня? — удивлённо спросил он.

Со скрипкой в одной руке и смычком в другой она сказала:

— Я не люблю давать частные концерты, потому что стесняюсь. Но ты расстроен и готов сорваться. Возможно, это поможет успокоиться.

Джесси наблюдал, как и в тот раз в клубе, она стояла, расставив ноги на ширине плеч и слегка выставив левую ступню вперёд. Расположив скрипку у левой ключицы, она опёрлась левой стороной челюсти на упор для подбородка. Взяв смычок в руку, она начала играть. Мелодия отличалась от той, которую она играла в клубе, не была торопливой и суматошной. В начале ноты были мягкими. Сочными. Ритмичными. Почти призрачными. Вскоре стали звучными, томными и чувственными, поскольку их сила и интенсивность возросли. Только что он чувствовал себя спокойно, как будто парил в воздухе; в следующую минуту он почувствовал прилив сил, как будто ритм заряжал энергией.

Всё это время он был прикован и загипнотизирован своей второй половинкой, её грацией и уверенностью. Гордость переполняла каждую его частичку. Она была чертовски талантлива. И принадлежала ему, в ней он души не чаял, заботился о ней, охранял и обладал. Она плавно переходила от одной ноты к следующей, и каждая была наполнена эмоциями. В ней так много души и огня. И то, и другое заводило во время игры, и ноты, казалось, приближались к крещендо, становясь громкими и вибрирующими.

А затем тембр начал ослабевать и