– Ну да.

– Нет, так не пойдет.

– Ну, хочешь, все сто штук – твои... Я себе еще нарисую. Шучу, конечно. Деньги реальные, как с куста.

– Нет, деньги я за такое дело не возьму, – мотнул головой Павел. – Но дело сделаю... Может, вину свою смою.

– Какую вину?

– Сам своих предал. И этот предатель, который Лихопасова убил... Убью предателя, хоть часть вины смою...

– Ну, ты, Паша, голова! – фальшиво восхитился Семен.

– Когда едем?

– Да прямо сейчас.

– На посошок?

– Ну да, в дорожку... Только когда вернемся, продолжим. Ты уже в доску своим сюда, Паша, вернешься. Мы с тобой по-свойски зажжем... Ну что, дернули?

Семен взял с собой только водителя и одного телохранителя. И оружие взял – для себя и для Павла.

Ехали долго, не меньше часа; но вот, наконец, на дороге показалась ржавая, побитая картечью табличка «Племхоз. 12 км». Еще пара километров пути по узкому, малоезженому проселку, до серебристого «Паджеро», на котором Степок привез жадного прапорщика.

Степок также не утруждал себя людьми. С ним был всего лишь один боец, который держал на прицеле тюремщика. Бедолага уже давно понял, какая участь его ждет. И трясущимися от страха руками копал себе могилу. Почти на метр в землю врылся.

– Ну что, нашел клад, Угримов? – презрительно спросил Семен.

– Зачем ты так? – рухнул перед ним на колени прапорщик. – Я же все как надо сделал!.. Не нужны мне деньги, только не убивай...

– Он тебя не убьет, – брезгливо посмотрел на него Павел. – Я тебя убью. Потому что ты своих предал. А предателям – смерть.

– Вот, слушай, что тебе умные люди говорят! – засмеялся Семен.

И поощрительно похлопал Павла по плечу. Ему нравился его настрой. И еще он мог праздновать победу. Хотел приручить Никифорова и добился своего. Лихопасов ушел, но его место в Семье займет более достойный...

Тучи неслись по небу серебристо-серыми дирижаблями, в оболочках которых не хватало летучего газа, отчего их контуры принимали волнистую форму. Но летели эти воздушные суда быстро – на юг и вверх. Может, в их гондолах возносятся к небесам души новопреставленных? Может, где-то там, высоко-высоко, за стратосферой, на вершине огромного молочно-пушистого облака раскинулся вокзал, где святой Петр со своей небесной свитой принимает души людей, отбывших свой срок на земле. Может, где-то там, в тихой сторонке на скамейке, сплетенной из тумана, сидит Лена и ждет своего мужа...

А мужу предлагают новую жизнь. Много денег, роскошный дом, престижную должность. И жена у него будет, и дети... А нужно ли это Павлу? Соблазн, конечно, был. Но цена для вступления в этот клуб для него неприемлема. Уж лучше воздушный замок там, на небесах, рядом с Леной, чем особняк здесь, на земле. Гораздо лучше...

Прапорщик Угримов, это глупое животное, уже выкопал для себя яму. Забился в дальний угол, подобрав по себя ноги, жалко смотрит на Семена, как загнанная лошадь, знающая, что пули не миновать...

– Зачем ты своих предал? – обращаясь к нему, зло спросил Павел.

Семен заулыбался, глядя на него. Определенно, ему по нраву, что Павел целиком перешел на его сторону.

– Я... мне сказали...

– А ведь я сам Лихопасова на чистую воду выводил, – продолжал Никифоров. – Искал его, старался... А ты его взял и убил... Что ж, придется за это ответить.

– Придется, – кивнул Семен, протянув ему вороненый «ТТ».

Павел неторопливо вынул обойму. Полная. Это хорошо. Вставил магазин на место, передернул затвор.

Он направил ствол на Угримова, движением спускового крючка снял его с предохранителя. И выстрелил. Прапорщик дернулся, инстинктивно скрестив руки над головой. Но пуля прошла мимо.

– Это предупредительный выстрел, – сказал Павел. – Чтобы ты понял, как это подло – предавать своих... И я это понял... Я Лихопасова посадил. Я его и вытащил. А ты, прапор, его убил. Может, и правильно... Но Лихопасов – пешка. Всего лишь исполнитель. Я должен был найти заказчика. И я его нашел...

Никифоров продолжал держать Угримова под прицелом, но голову повернул к Бурыбину.

– Хороший ты парень Семен. Знаешь, мне с тобой интересно... Но ты – убийца. Убивал, убиваешь и будешь убивать. Будешь, если тебя не остановить...

Наконец-то до Бурыбина дошло, что задумал Павел. Его лицо исказила свирепая гримаса, он дернул рукой, чтобы выхватить пистолет.

Но Никифоров опередил его. Он должен был завершить свою, когда-то начатую работу. Убийца Блинкова наказан, осталось разобраться с заказчиком... Бах! Бах!

Еще две пули достались Степку. Такая же мразь, убивающая людей без всякого зазрения совести...

Остались еще трое. Но они только-только сообразили, что произошло. Все они стояли рядом, в одной горстке, и Павлу очень удобно было держать их на прицеле.

– Оружие на землю! – потребовал он. – И очень-очень осторожно.

Семен Бурыбин лежал на спине, устремив к небу безжизненный взгляд, Степок в конвульсиях дергал ногой, будто исполнял предсмертно-ритуальный танец... Достаточно было глянуть на них, чтобы охота сопротивляться отпала сама по себе.

Парни послушно сбросили свои пистолеты на землю. Из ямы уже вылез несостоявшийся кандидат в покойники.

– Ну, чего стоишь? – обращаясь к Угримову, спросил Павел. – Собрал оружие. И со мной.

Он отправил напуганную троицу в яму, чтобы сидели там, не высовываясь. А сам вместе с прапорщиком направился к машине.

У кого-то из оставшихся позади парней мог оказаться запасной пистолет. Но Павел совершенно не боялся выстрела в спину...

* * *

Лена тихонько сидела в ногах у Павла, касаясь его рукой. Он даже почувствовал ее прикосновение...

Он вернулся к себе домой. Позвонил дочери и еще раз получил подтверждение, что свадьба со Славой – дело решенное. Попросил у нее прощения за все мыслимые и немыслимые прегрешения. Принял душ, надел чистое белье. В одиночестве напился. В темноте лег на диван. И вот его надежды сбылись. К нему пришла Лена. Она молча сидела рядом с ним, гладила его. И он ничего не говорил. Зачем? Она и так понимала, что нет для него женщины дороже, чем она. Не смог он найти свое счастье в объятиях Юли. Не смог и никогда не сможет...

За головой, на журнальном столике зазвонил телефон. Трезвон разбил тишину, как молоток хрустальную вазу. Но странное дело, Лена не исчезала. Мало того, движением головы показала ему на телефон. И печально улыбнулась, как будто знала, что звонит Юля.

– Паша! – встревожено вскрикнула она. – Я знаю, ты у себя дома! Они к тебе идут! Беги! Пожалуйста, беги!

– Ты прости меня за все, – невозмутимо, как-то противоестественно-спокойно, сказал он. – Я, правда, любил тебя. Ты для меня единственная. Из тех, кто на этом свете...