прибегла к изоляции. Указом 1791 года проживание евреев было разрешено лишь на бывших польских территориях и в ненаселенных степях к северу от Черного моря. Эта область площадью около 750 000 квадратных километров, проходящая через Центральную Европу до Балтийского моря, была названа чертой оседлости[776]. Ашкеназы составляли одну девятую населения черты оседлости и могли бы процветать в ней, но на них были наложены и другие ограничения. Они облагались тяжелыми налогами, не имели права жить в селах и деревнях, как на протяжении многих поколений жили их предки, не могли содержать сельских кабаков или продавать крестьянам спиртное. Их традиционные органы местного управления, кагалы, лишились юридической власти, но были обязаны собирать еврейские подати. Хуже того, в правление Николая I, после 1825 года, на кагалы возложили обязанность[777] отправлять двенадцатилетних еврейских мальчиков на практически пожизненную подневольную службу в русской армии – шесть лет жестокого «учения» и двадцать пять лет собственно военной службы. До 1856 года, в котором это требование было смягчено, такая участь постигла от сорока до пятидесяти тысяч сыновей еврейских семей. Эти притеснения не забылись: как рассказывал одному своему другу Эдвард Теллер, в детстве, когда он шалил, бабушка грозила ему, что, если он не будет хорошим мальчиком, его заберут русские[778].

Пока восточные евреи пытались выжить под властью матушки-России, на Западе шла эмансипация. Постепенно восстанавливались мелкие еврейские сообщества, состоявшие отчасти из выкрестов, бежавших из Испании и Португалии в Голландию, Англию и Америку, а отчасти из евреев, вернувшихся с Востока. В 1782 году австрийский император Иосиф II издал эдикт о веротерпимости.

Императорские эдикты имели меньшее значение для политического будущего еврейского народа, чем дух Просвещения с его религиозным скептицизмом и верой в самоочевидные права человека. Эволюция европейских форм правления дошла до этапа, на котором никакая группа, никакой класс уже не могли безраздельно господствовать над всеми остальными, как господствовала до этого аристократия. Появление национальных государств, в которых власть получило само государство, отчасти было вызвано необходимостью выхода из этого тупика. Эта система не делала различия между евреями и христианами. После американской революции и принятия Билля о правах американские евреи автоматически стали американскими гражданами.

Во Франции, помнящей гетто и изгнание евреев, их эмансипация была делом более трудным. «Евреям следует отказать в каких бы то ни было правах нации, – заявил в Национальном собрании Франции граф Клермон-Тоннер, – но предоставить им все права индивидуумов… Нельзя допустить, чтобы [они] стали в нашей стране отдельным политическим образованием или классом. Каждый из них по отдельности должен стать гражданином»[779][780]. Когда еврейское сообщество присягало на верность монарху в обмен на его защиту, оно делало лишь то же самое, что делали все остальные средневековые классы и сословия. Но национальное государство было государством светским, и оно рассматривало автономные иудаистские автократии, существующие в его границах, в терминах светских. В светских же терминах любая отдельная политическая общность, будь она религиозной или иной, верность которой граждане ставят на первое место, является потенциальным соперником государства и может угрожать его существованию. Впоследствии этот практический вывод стал причиной многих зверств. Пока же Свобода, Равенство и Братство одержали верх, и в один сентябрьский вторник 1791 года евреи Франции стали citoyens – гражданами.

Эмансипация происходила и в менее революционных государствах: в 1795 году – в Голландии и Бельгии, в 1848-м – в Швеции, в 1849-м – в Дании и Греции, в 1866-м – в Англии, в которой этот процесс был долгим и запутанным, в 1867-м – в Австрии, в 1868-м – в Испании, отменившей изданный в 1492 году указ об изгнании евреев, в 1871-м – в Германской империи. Хотя влияние эмансипированных евреев Западной Европы было совершенно несоразмерным их численности, они составляли лишь малую часть всей диаспоры. Подавляющее большинство евреев, численность которых возросла к 1850 году до двух с половиной миллионов человек[781], а к 1900 году – до пяти миллионов, страдало во все более ужасных условиях черты оседлости.

В 1856 году состоялась коронация Александра II, по поводу которой он объявил, среди прочих льгот и амнистий, об отмене особого порядка призыва евреев на военную службу. За этим последовали и другие послабления, и все они были направлены на эмансипацию евреев. «Полезные» евреи – состоятельные купцы, выпускники университетов, ремесленники и фельдшеры – получили право селиться внутри России, за пределами черты оседлости. Университеты вновь обрели автономию, и евреям разрешили учиться в них. Евреи, живущие в черте оседлости, получили ограниченные гражданские права и смогли избираться в местные органы. Однако царь, освободивший от крепостного рабства 30 миллионов крестьян, обнаружил, к своему разочарованию, что реформы, проведенные наконец после многих веков угнетения, могут вызывать не выражения благодарности, а революционную агитацию и бунты – как это случилось в 1863 году в царстве Польском, – и либерализация русской жизни снова застопорилась.

12 марта 1881 года революционеры – члены мелкой фракции, называвшейся «Народной волей», – убили Александра, забросав его открытый экипаж маленькими бомбами среди бела дня на одной из главных улиц Санкт-Петербурга, когда он возвращался со смотра императорской гвардии. Одна из участниц «Народной воли» – сама бомб не бросавшая, – была еврейкой[782]; в неразберихе, наступившей после цареубийства, даже такого повода оказалось достаточно, чтобы обвинить в этом злодеянии евреев. Началась волна погромов – это удивительное русское слово обозначает сопровождающееся насилием восстание одной группы населения против другой, – которые продолжались до 1884 года. Новый царь, склонный к догматизму Александр III, назвал эти кровавые нападения пьяных толп на еврейские кварталы, проходившие по всей черте оседлости, «еврейскими беспорядками»[783]. Погромы возникали при активной поддержке или молчаливом одобрении властей. Нападению подверглось более двухсот еврейских поселений. В результате этой первой волны погромов – в следующие десятилетия были и другие – 20 000 евреев остались без крова и 100 000 без средств к существованию. Погромщики насиловали женщин, убивали целые семьи. Правительство возложило вину за насилие на «анархистов» и решило вернуть даже «полезных» евреев в гетто черты оседлости.

Вместе с погромами явились майские законы 1882 года, которые изменяли или отменяли предыдущие реформы и налагали новые, убийственно жесткие ограничения. Между 1881 и 1900 годами из России и Центральной Европы эмигрировало в Соединенные Штаты более миллиона евреев; еще 1,5 миллиона уехали между 1900 и 1920 годами[784]. Значительно меньшее число эмигрантов подобно Хаиму Вейцману выбрало континентальную Западную Европу или Англию. Большинство из них нашло там меньше возможностей и более злобный антисемитизм, чем уехавшие в Америку.