litbaza книги онлайнПсихологияПуть к характеру - Дэвид Брукс

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 70 71 72 73 74 75 76 77 78 ... 83
Перейти на страницу:

Юнайтес рос в старой традиции самоуничижения и стремления держаться в тени. Отец умер, когда ему исполнилось пять лет, и мать взяла на себя руководство скромным семейным делом — перевозкой угля, в подчинении у нее был один-единственный водитель. Юнайтес учился в католической школе со строгими консервативными правилами. Учителя были требовательны, а иногда суровы и жестоки. Строгий отец Берри, выдавая табели, швырял их ученикам и едко комментировал: «Из тебя когда-нибудь выйдет приличный водитель грузовика. А ты будешь землекопом». Эти предсказания пугали мальчиков.

Футболисты из Западной Пенсильвании гордились своей способностью переносить боль. Когда в старших классах Джонни Юнайтес играл за школьную команду, он весил 65 килограммов, и в каждом матче его били. Он ходил в церковь перед каждой игрой, слушался тренеров и не интересовался практически ничем, кроме футбола. После того как его не взяли в студенческую команду Университета Нотр-Дам, Юнайтес стал играть квотербеком в команде Университета Луисвилля. Он прошел отбор в команду Pittsburgh Steelers, но в состав так и не попал. Джонни продолжал работать в строительной бригаде и играл в футбол на полупрофессиональном уровне, когда его позвали в коман­ду Baltimore Colts. Он прошел через процедуру отбора, но в первые годы команду преследовали неудачи.

Юнайтес не стал звездой Национальной футбольной лиги за один день, он уверенно совершенствовался, развивая свои навыки и поддерживая товарищей по команде. Как только его спортивная карьера твердо встала на рельсы, он купил себе двухуровневый дом в городке Таусоне и устроился на работу в компанию Columbia Container, где зарабатывал по 125 долларов в неделю. Он никогда не стремился выглядеть эффектно: кривые ноги, сутулые плечи, носил черные высокие кеды и стрижку ежиком, которая подчеркивала грубые черты его лица. На фотографиях из поездок с командой Джонни Юнайтес похож на коммивояжера пятидесятых, торгующего страховками: застегнутая на все пуговицы белая рубашка с коротким рукавом, узкий черный галстук. Вместе с товарищами он ездил на автобусах и летал самолетами, одевался и стригся почти всегда одинаково и играл в бридж.

Юнайтес выглядел сдержанно и не привлекал внимания. «Я всегда считал, что профессиональному спортсмену надо быть скучноватым. Победили мы или проиграли, я никогда не уходил с поля, не придумав сперва, что бы такое занудное сказать журналистам», — говорил он позднее. Он был предан команде и товарищам. На совещаниях игроков во время матча он ругался на тех, кому давал пас, за то, что те испортили комбинацию или не туда побежали. «Не выучишь комбинацию, никогда больше тебе не дам пас», — рявкал он. А после игры врал репортерам: «Это моя вина, перебросил мяч» — таким было его обычное оправдание.

Джонни Юнайтес был уверен в своих спортивных талантах, но не стремился располагать к себе людей. Стив Сейбол из телестудии НФЛ запомнил его манеру держаться: «Моя работа — создавать вокруг игры особый ореол. Я большой романтик. И я всегда смотрел на футбол с точки зрения драматургии. Главное не счет, главное — борьба, и какую бы музыку сюда наложить? Но когда я встретил Юнайтеса, то понял, что у него диаметрально противоположный подход. Он относился к матчу, как водопроводчик к замене трубы. Это был честный работяга, который честно делал свое дело. Что ему ни скажи, он только пожимал плечами. Он был настолько лишен романтики, что это само по себе его романтизировало». Юнайтес, как Джо Ди Маджио[66] в бейс­боле, стал воплощением особого типа спортивного героя в эпоху стремления держаться в тени.

Джо Намат, который вырос в той же части страны, но на полпоколения позже, жил уже в другой нравственной системе. Бродвейский Джо, как его называли, был яркой звездой: белые кроссовки, развевающиеся волосы, громкие обещания победить. С ним было необыкновенно весело и интересно. Он любил находиться в центре внимания и на поле, и вне поля, где он щеголял меховыми шубами за пять тысяч долларов, длинными бакенбардами и манерами плейбоя. Джо безразлично было чужое мнение — во всяком случае, он так заявлял. «Некоторым не нравится мой образ свингера, — говорил в 1969 году Намат в известном интервью Джимми Бреслину для журнала New York, которое вышло под заглавием “Ночь с Наматом”. — Но я не живу в рамках. Я свингую. Хорошо это или плохо, не имею понятия, но мне нравится так жить».

Намат вырос в тени Юнайтеса в бедном районе Западной Пенсильвании, но на этом их сходство заканчивалось. Его родители развелись, когда ему было семь лет, и он бунтовал против своей иммигрантской семьи: хулиганил, зависал в бильярдной и подражал Джеймсу Дину[67].

Спортивный талант Намата невозможно было не заметить. Когда он окончил школу, университетские команды боролись за него, как мало за кого другого. Он хотел поступить в университет в Мэриленде, но не набрал достаточного количества баллов на выпускном тесте. Тогда он поступил в Университет Алабамы, где стал одним из лучших в стране квотербеков студенческого футбола. Команда New York Jets предложила ему огромный стартовый бонус, так что он сразу начал зарабатывать гораздо больше, чем его товарищи по команде.

Джо Намат создавал свой личный бренд, с которым бренд команды не шел ни в какое сравнение. Он был не просто звездой футбола, а звездой по жизни. Например, Джо заплатил штраф, чтобы не сбривать длинные усы. Он снимался в рекламе колготок, бросая вызов старомодным представлениям о мужественности. Он хвастался тем, что в его холостяцкой квартире повсюду толстые ворсистые ковры, и ввел в моду называть женщин лисичками. Он написал автобиографию, назвав ее «Не могу ждать до завтра, потому что с каждым днем я все лучше выгляжу». Джонни Юнайтес ни за что не выбрал бы такое заглавие.

Звезда Намата взошла как раз в то время, когда новый журнализм ломал рамки репортерской профессии. Джо был идеальным героем для репортеров нового толка. Без тени смущения он приглашал журналистов составить ему компанию, когда опустошал одну бутылку виски за другой накануне матча. Он открыто хвастался своими спортивными талантами и своей внешностью. У него был демонстративный стиль. «Джо! Джо! Ты самый красивый человек на свете!» — кричал он своему отражению в зеркале в ванной как-то вечером в Копакабане в 1966 году, пока за ним ходил хвостом репортер из The Saturday Evening Post.

Джо Намат отчаянно отстаивал свою независимость и не хотел серьезных отношений с женщинами. Он практиковал то, что сейчас мы называем случайными связями. «Я не столько люблю свидания, сколько приключения, понимаешь, чувак», — говорил он журналисту Sports Illustrated в 1966 году. Джо воплощал дух самостоятельности, в то время набиравший силу в Америке. «Я считаю, надо давать каждому жить, как он хочет, если от этого никому нет вреда. По-моему, все, что я делаю, для меня хорошо, а никому от этого не плохо, в том числе девчонкам, с которыми я гуляю. Слушай, я живу и даю жить другим. Мне все нравятся».

1 ... 70 71 72 73 74 75 76 77 78 ... 83
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?