— А нам не надо сначала провести твой ритуал? — я покосилась на почти пустой амулет.

Тилвас покачал головой:

— Артефакт Подселения еще не готов. Ему необходимо… как бы это сказать… немного времени настояться. Да и тебе нужно прийти в себя, разве нет? И выучить шаги ритуала.

— Я уже выучила.

Глаза аристократа удивленно расширились, уши встали торчком. Его тень на стене будто поплыла, на мгновение показавшись звериной.

— Я тренировала их прямо там, в камере, — я бесстрастно пожала плечами. — Времени было полно, знаешь ли.

— Но… У тебя же не было инструкции?

— С тех пор, как ты попросил моей помощи в рыбацкой деревне, я каждый вечер по чуть-чуть смотрела твои записи. И в ту ночь в Джинглберри, когда все… ммм… случилось, — я чуть покраснела, Тилвас хмыкнул, — я тоже их успела просмотреть до того, как ко мне пришел Мокки. Мне так удобнее запоминать информацию: повторять что-то много-много раз, пусть даже без особенных стараний — и все в итоге накрепко врезается в память. Одной недели для таких повторений, конечно, не хватило бы, но то зелье… Кажется, помимо основного эффекта оно умудрилось еще и повлиять на мою память. Я очень четко помню весь тот вечер.

— О нет, — рассмеялся Тилвас. — Я-то думал, вам с Мокки всю память отшибло. А ты ходячий компромат теперь.

— На саму себя, ага, — рассмеялась я в ответ.

Мы переглянулись и снова заржали. И громче, и громче, складываясь пополам, хватаясь за животы и закрывая лица ладонями.

— Если честно, я думала, это встанет между нами стеной, — призналась я, утирая слезы, выступившие от смеха (или все-таки от ужаса, просто пробравшиеся контрабандно, под прикрытием?).

— Ну… — Тилвас заправил волосы за уши — они у него жутко отросли за время наших блужданий, — и скорчил рожу. — Нет. Наверное, у девяносто пяти процентов людей это вызвало бы проблемы. У меня — нет. У вас с Мокки, видимо, тоже нет. К сожалению, это лишь еще раз подчеркивает отнюдь не благородные проблемы нашей психики, и гордиться тут нечем, но я рад. Мучительно страдать сейчас было бы крайне неуместно, хоть, может, и полезнее для души.

— Лису бы понравилось? — кивнула я на амулет, имея ввиду, что рёххи при подселении жаждали познать поближе весь суетный театр смертных жизней.

— Лису и так понравилось, — отмахнулся-фыркнул Тилвас.

Потом лицо его вновь стало серьезным:

— Ты действительно выучила все шаги ритуала?..

— Да! — сказала я.

— С ума сойти, — он присвистнул, опираясь на дверной косяк. Усталые синяки под глазами Тилваса были устрашающе темными, зато улыбка светила на сто карат. — Ты великолепна, Джеремия Барк! Ты просто, пепел тебя задери, какой-то гурхов гений. Как тебя вообще земля носит?! Тогда как только артефакт застынет, мы проведем ритуал. А пока… Скажи, как много они успели нарисовать на твоей спине?

Мне тотчас расхотелось кокетливо улыбаться.

— Заклинатель сказал, что рисунок закончен.

Тилвас изо всех сил постарался не измениться в лице. Я видела его старания. Но губы артефактора все равно дернулись, и, кажется, в моем случае это было почти приговором.

— Я что-нибудь придумаю, — сказал он.

— Не сомневаюсь, — соврала я.

Потом неожиданно для себя привстала на мысочки, поцеловала его в щеку и ушла в комнату.

Ложась спать, я вдруг увидела какую-то тень у себя на карнизе — она мелькнула на мгновение в щели между плотно задернутыми шторами. Напрягшись и взяв с тумбочки столовый нож, украденный за ужином, я приготовилась в который раз защищать свою несчастную жизнь.

Осторожно, на цыпочках, я подкралась к окну. Без резких движений с помощью зеркальца посмотрела, что там происходит. И тотчас с удивленным облегчением выдохнула.

Это не были таинственные враги. Это Мокки Бакоа, обложившись лапшой и газетами, удобно устроился на карнизе спиной ко мне, нахохлившись и сложив ноги бабочкой. Он бесшумно жевал, бесшумно читал, мягко опирался спиной об окно и иногда мрачно смотрел на ночную деревню.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он так и просидел там всю ночь. Сторожил.

***

И да, да, да!...

Я помню, что должна рассказать вам про ритуал, а то вам, чужестранцам, совершенно неясна вся эта муть про «шаги» и «рисунки».

Что ж, сейчас, наверное, самое время. Я как раз ненадолго проснулась где-то между пятью и шестью утра (Мокки так и сидит, замерз, думаю, но вряд ли он хочет, чтобы я знала о его сердобольности, поэтому изображу, что понятия о нем не имею, пусть закаляется), и у меня есть возможность дать вам некоторые объяснения.

Идея в том, что Тилвас не смог создать автоматический Артефакт Объединения — как те, что делают в Ордене Сумрачной Вуали. Поэтому весь ритуал нужно будет проводить вручную. По сути, моей задачей будет зачаровать Тилваса, пэйярту и фигурку белого лиса так, будто я сама — мастер-артефактор. Всю магическую нагрузку на себя возьмет Артефакт, но вот механика — на мне.

Соответственно, мы приходим к вопросу: а как именно артефакторы зачаровывают объекты? Как это выглядит?

Наверное, вам известно, что чародеи, чтобы колдовать, создают магические плетения. Обычно они состоят из двух компонентов: последовательность жестов, которую выполняют пальцами, и слова — так называемая магическая формула.

В разных заклинаниях соотношений жестов и слов разное. Чтобы зажечь свет, достаточно щелкнуть пальцами и буркнуть формулу. Чтобы развернуть какое-нибудь страшное проклятье, придется выплести сложный узор и разразиться нехилым монологом. А бывают заклинания, где чародей долго размахивает руками, будто мельница, а в конце издает всего один какой-нибудь звук.

Жестовая часть колдовства называется плетением потому, что колдун выплетает своими пальцами невидимые нити энергии унни. Если между фалангами колдуна натянуть резинки во время магии, они увлекательным образом завяжутся в узлы.

Так вот артефакторы создают эти плетения вокруг тех и других объектов. А еще это очень сложные, многоуровневые плетения — ведь надо не просто разово заколдовать предмет, а передать ему  полноценные магические функции, сохранить их на долгое время, задать лимиты, создать систему восстановления ресурса и прочие настройки, на каждую из которых — своя строчка плетения.