Внезапно раздается вой сирены. Звук такой громкий, что причиняет физическую боль. Я продолжаю стоять на месте, ошеломленная и сбитая с толку потоком информации.

Верховные главнокомандующие напуганы.

– Ази, где Сантьяго? – кричит Татьяна. – Ты последний, кто был с ним. Кто-нибудь, свяжитесь с Сантьяго…

– Он где-то внизу, – говорит Ази, постукивая по виску. – Не отвечает.

– Макс, – резко зовет Андерсон, но тот уже вылетает в дверь; ему на пятки наступают Ази и Татьяна.

– Займись своим сыном, – рявкает на Андерсона Ибрагим.

– Может, и тебе заняться своей дочерью? – огрызается Андерсон.

Ибрагим смотрит на него, сощурившись.

– Я забираю девчонку, – тихо произносит он. – Я завершу начатое и, если придется, сделаю это один.

Андерсон переводит взгляд с меня на Ибрагима.

– Ты совершаешь ошибку, – цедит он. – Она наконец-то стала нашим преимуществом. Не позволяй гордости застить глаза: ответ прямо перед тобой. Именно Джульетта должна поймать наших детей. Тот факт, что они не ждут ее в качестве противника, превращает их в легкую добычу. Решение лежит на поверхности.

– Ты выжил из ума, – кричит Ибрагим, – если думаешь, что я настолько глуп и пойду на подобный риск. Я не идиот, чтобы отдавать девчонку в руки ее дружкам.

Дружкам?

У меня есть друзья?

– Привет, принцесса, – шепчет кто-то мне на ухо.

Уорнер едва не влепляет мне подзатыльник.

Он оттаскивает меня, грубо схватив за плечо, и волочит за собой через ослепительно яркую, зловещую лабораторию.

Когда мы оказываемся на приличном расстоянии от Андерсона, Ибрагима и Робота-Джей, я жду, что Уорнер что-то произнесет… хоть слово…

Он молчит.

Издалека мы наблюдаем, как разговор становится напряженнее. О чем говорят, отсюда не слышно. И даже если было бы слышно, Уорнер не обратил бы внимания. Похоже, боевой настрой его покинул. Я чувствую. По тому, как он двигается, как тихо вздыхает.

Он всеми мыслями с Джульеттой.

С Джульеттой, которая внешне совсем не изменилась. Даже похорошела. Она выглядит здоровой, глаза блестят, кожа сияет. Волосы отросли – длинные, густые, темные – как в день нашей первой встречи.

Только она уже не та. Даже я понимаю.

Душа рвется.

Конечно, это лучше, чем если бы Джей полностью заменила Эммелину, однако жуткая роботоверсия суперсолдата Джей вызывает серьезное беспокойство.

Задумываюсь.

Жду, пока Уорнер нарушит молчание, выдаст свои чувства или поделится теориями и, может, одновременно изложит свое профессиональное мнение о том, что, черт возьми, нам теперь делать…

Бегут секунды. Тишина.

В итоге сдаюсь.

– Ладно, давай, – шепчу я ему, – скажи, что ты думаешь.

Уорнер тяжело выдыхает.

– Бессмыслица какая-то.

Я киваю, хотя он меня не видит.

– Это понятно. В подобных ситуациях все теряет смысл, знаешь, словно весь ми…

– Да я не философию здесь развожу, – обрывает Уорнер. – Ситуация на самом деле бессмысленна. По словам Нурии и Сэм, Процесс Слияния превратит Эллу в суперсолдата, и, когда программу запустят, обратного пути нет. Но это не Процесс Слияния, – добавляет он. – Процесс Слияния в прямом смысле подразумевает слияние сил Эллы и Эммелины, а сейчас не…

– …слияние, – заканчиваю я за него. – Понятно.

– Что-то идет не так. Они что-то нарушили.

– Может, они психанули после того, как попытка Иви стереть мозг Джей не удалась? Может, им надо было найти способ исправить ту ошибку, а время поджимало? Ведь намного проще держать Джей под рукой, если она ведет себя смирно. Разделяет их интересы. В любом случае намного проще, чем держать ее в камере. Присматривать за ней постоянно. Следить за каждым шагом. Переживать без конца, что она магическим образом сотворит из туалетной бумаги заточку и сбежит. Хотя, если честно, – пожимаю я плечами, – на мой взгляд, они просто обленились. Думаю, их достало, что Джей все время сбегает и дает сдачи. А это – путь наименьшего сопротивления, в буквальном смысле.

– Да, – протягивает Уорнер. – Точно.

– Постой… Что точно?

– Что бы они с ней ни сделали – может, преждевременно перешли на эту фазу, – они сделали это впопыхах. Быстро положили заплатку.

На меня снизошло озарение.

– А значит, работа выполнена небрежно.

– А если работа выполнена небрежно…

– …остались дырки.

– Прекрати заканчивать за мной фразы, – раздраженно шипит Уорнер.

– Прекрати вести себя предсказуемо.

– Прекрати вести себя как ребенок.

– Нет, это ты прекрати вести себя как ребенок.

– Ты просто сме…

Уорнер замолкает, и по лаборатории разносится дрожащий от гнева голос Ибрагима.

– Я сказал, уйди с дороги!

– Я не могу тебе этого позволить. – Голос Андерсона тоже становится громче. – Ты что, не слышал сигнал тревоги? Сантьяго выбыл из игры. Они убрали еще одного Верховного главнокомандующего. Как долго мы будем с этим мириться?

– Джульетта, – выпаливает Ибрагим. – Ты идешь со мной.

– Так точно, сэр.

– Джульетта, стой, – приказывает Андерсон.

– Так точно, сэр.

Что, черт возьми, происходит?

Мы с Уорнером бросаемся вперед, чтобы лучше видеть, однако расстояние здесь не играет никакой роли. Я не верю своим глазам.

Какой-то театр абсурда.

Андерсон защищает Джульетту. Тот самый Андерсон, который из кожи вон лез, пытаясь ее убить, теперь стоит, закрывая ее спиной, выставив руки перед собой, защищая ее ценой собственной жизни.

Что, черт возьми, произошло за то время, что она здесь провела? Андерсону вживили новые мозги? Новое сердце? В него кто-то вселился? Может, глисты?

И я понимаю, что в замешательстве не я один, потому что слышу, как Уорнер бормочет себе под нос: «Какого черта?»

– Прекрати делать глупости, – говорит Андерсон. – Ты пользуешься трагедией, чтобы самовольно принять решение, хотя знаешь не хуже меня, что перед тем, как двигаться дальше, нам надо прийти к общему решению. Ибрагим, я лишь прошу подождать. Подожди, пока все вернутся, и мы поставим вопрос на голосование. Решение должно быть общим.

Ибрагим направляет на Андерсона пистолет.

Ибрагим направляет на Андерсона пистолет.

Я едва не обделался. Вздыхаю так громко, что почти выдаю нас.