не знает о его происхождении, даже его новая семья.

– А Брюссен и Ода?

– Не знаю. Я больше не хотел о них слышать.

– Понимаю, – сказала Людивина как можно мягче. – То, что вы мне рассказали, очень ценно, господин Тюррен, правда.

– Я не говорил об этом с тех самых пор, и мне даже как-то полегчало, честное слово…

– А что другие дети, родившиеся в «Буа-Ларрисе» одновременно с вами? Кроме Клааса Бочеллини, который сейчас рядом со мной. Вы знаете, что с ними стало, почему они тогда не последовали за Дитером?

– Они оказались не так наивны, как мы! Не поддались его влиянию! У них уже были семьи или даже дети, им было что терять, в отличие от нас. А у Дитера насчет женщин было твердое мнение: он считал их ниже мужчин, мол, их дело – подчиняться. Оду это не смущало, она уже тогда была очень замкнутая, забитая, а вот Каролине и Лотте Дитер не понравился с первых же встреч.

Клаас Бочеллини, слушавший через динамик, энергично кивнул.

– Они приходили нечасто, – подтвердил он.

– Лотта даже предостерегала нас, – добавил Эгон Тюррен. – Она понимала, что Дитер опасен. Когда в семьдесят девятом году я вернулся к нормальной жизни, мы с ней время от времени виделись, так же как и с Клаасом. Лотта была строгой девушкой, любила во всем порядок. Я знаю, что она долгое время вырезала все статьи, в которых упоминался Дитер Ферри в связи с этим делом о похищении. Она все повторяла, что предчувствовала что-то в этом роде. Лотта даже завела специальную папку для вырезок, которой очень гордилась. Вам стоит сходить к ней, может, папка еще жива.

Эгон Тюррен на мгновение умолк, Людивина слышала, как он дышит в трубку. Она не торопила его, давая возможность подумать, прийти в себя после таких неприятных воспоминаний.

– В восьмидесятых я познакомился со своей женой, что было очень кстати. Родились дети, и мне уже стало не до встреч с прежними друзьями, – сказал он негромко, как бы извиняясь перед Клаасом.

Людивина от всей души поблагодарила его, а потом добавила:

– И последнее, господин Тюррен. Как называлась деревня, где вы основали свою общину?

– О, это скорее хутор, чем деревня. Дитер нашел ее в глубине леса. Несколько фермерских построек, стоящих вместе, и еще ему понравилось название – он решил, что в такое место вряд ли кто сунется.

– Мор? – предположила Людивина.

– А, так вы знаете?

На этот раз в голове все сложилось идеально.

47

Людивина вела машину, зажав телефон между плечом и ухом.

– Полковник, Дитер Ферри создал общину, в которой учил соратников не препятствовать своим импульсивным желаниям, даже самым омерзительным, учил их свободе совершать преступления, а еще, используя свой богатый криминальный опыт, учил их не попадаться. Он умер полгода назад, в апреле. Его питомцы оказались предоставлены сами себе. И у них снесло крышу, вероятно под воздействием Герта Брюссена, громилы из их банды. Они жаждали предъявить миру счет! Тридцать лет варясь в собственном соку, прислушиваясь лишь к своим порокам, они накопили безумную энергию. Брюссен потерял бдительность, он решил собрать войско и вывести дело из тени. Я думаю, Дитер Ферри держал свой мирок под контролем, задавал какие-то рамки, и, когда он умер, все пошло вразнос.

Априкан издал что-то похожее на одобрительный возглас.

– Продолжайте, – сказал он.

– И тогда Брюссен создал сайт, чтобы привлечь всех выродков на планете. Сначала он просто общался с ними, а когда встречал подходящих, то приглашал в приват. Так он завербовал Эллиота Монро и убийцу из Испании, а также Жозефа Селима. Это были одиночки, потерявшие ориентиры, неуравновешенные люди. Он соблазнял их своей позицией – заманчивой, освобождающей от чувства вины, перекладывающей все на общество. Давал им шанс войти в новую крепкую семью. И параллельно отправил двух питомцев в свободное плавание, чтобы они показали пример: Виктора Магса и Сирила Капюсена. Но Сирил Капюсен – нестабильный тип, ненадежный член группы, и Брюссен сам за ним присматривает. Он ведет его, направляет. И пользуется его преступлениями, чтобы распространять свои идеи, провозглашать свое право на существование, на инаковость.

– Я звоню в Сатори и на авиабазу в Виллакубле, надо запросить вертолеты. Если вы пошевелитесь, Ванкер, то можете участвовать в операции, вы явно заслужили право их арестовать.

– Нет, полковник! Еще не время! У нас нет адреса Капюсена. Если мы накроем Мор, Капюсен узнает и скроется. У нас есть еще одна зацепка, чтобы на него выйти. Я думаю, он живет где-то недалеко от Верней-ан-Алатта. Магали нашла ретранслятор, к которому он регулярно подключается, и…

– Я знаю. Что вы задумали?

– Попросите Сеньона вернуться на работу, никто не умеет искать в интернете так, как он! Было бы здорово, если бы он раскопал адреса всех жителей этой деревушки. Вдруг они купили в складчину квартиру в парижском регионе? Тогда это то самое убежище, которое мы ищем.

– А вы что собираетесь делать в это время?

– Опросить одну женщину, у нее может быть информация о Дитере Ферри и Брюссене, которую мы упустили. Я буду держать вас в курсе.

– Даю вам срок до полудня завтрашнего дня, потом, если результата не будет, мы отправим в Мор спецназ и дадим ориентировку на Капюсена во все СМИ, он далеко не уйдет.

Людивина повесила трубку. Надо было действовать быстро.

Априкану нужен результат. Чтобы отчитаться. Но жандарм была согласна с Микелисом насчет *е. Тот готовит сильный удар. Если придут его арестовывать, Капюсену терять нечего. Он боевик Брюссена. Человек, которого нужно задержать как можно быстрее.

* * *

Лотта Андреа жила в крошечном домике на окраине Эври, в тихом, но старом, запущенном жилом микрорайоне, расположенном сразу за кварталами многоквартирных домов. Сады здесь были неухоженны, некоторые фасады пестрели граффити, а один из домов пустовал так давно, что превратился в идеальный сквот для наркоманов. Людивина подумала, что не хотела бы растить детей в таком районе.

Правда, детей еще надо завести…

Молодая женщина возлагала большие надежды на эту встречу. Прежде всего она надеялась, что Лотта Андреа продолжает неутомимо собирать вырезки из прессы о пресловутом Дитере Ферри. Он действовал осторожно; вряд ли о нем найдется много информации в интернете. Лотта была хранительницей его биографии.

Не слишком надейся, урезонивала себя Людивина, выходя из машины. Она просто старушка, когда-то знавшая Ферри и продолжавшая следить за его «карьерой», потому что страшно его боялась.

Людивина потянулась: сказывалось долгое напряжение. Чтобы добраться до южного пригорода, ей пришлось провести больше двух часов в пробках. День подходил к концу, быстро темнело. Уличные фонари светили желто, почти