– Дьяволово семя! Ты все же наш друг, Стивен. И бедняжка Рэйчел…

Он повернулся к своим людям:

– Никто из вас не видел этих людей! Вы поняли? Расходитесь поскорее.

Потом что-то негромко сказал одному из своих единоверцев. Тот кивнул.

– Следуйте за мной, господа.

Джошуа на миг задержал Гаррисона.

– Клемент проводит вас, но вы будете молчать о том, где были. Я тебе верю, брат, ты честный человек. И наш друг. Я же поговорю с этими. Может, даже придется впустить их, чтобы убедить, но вас они не найдут.

После этого он пошел с самым решительным видом к воротам, из-за которых уже явственно слышались голоса с требованием отворить. Невозмутимый Клемент сделал знак гостям следовать за ним.

Рэйчел все казалось нереальным. Тело ее слабо ныло, колени дрожали от напряжения. Как во сне она прошла в дом, двигалась по каким-то переходам. Открылась одна дверь, потом другая, третья. Свет фонаря слабо высвечивал ступени лестниц, белые стены, грубую, топорную мебель. Потом они оказались в каком-то заставленном шкафами помещении, и их проводник оставил фонарь, сделав знак Стивену помочь ему. Тяжелый звук отодвигаемого шкафа, и они увидели в стене за ним небольшую дверцу.

– Входи, брат, входи, сестра, – по-квакерски простодушно обратился Клемент к ним. – Джошуа верит вам, значит, вы сохраните в секрете то, что увидите.

Он протянул им фонарь. Сгибаясь в низкой арке двери, они прошли внутрь и увидели уводящие вниз ступени. Дверь закрылась, было слышно, как Клемент кряхтит, рывками возвращая шкаф на место.

Рэйчел взглянула на Стивена. Он был растрепан, без шляпы, которую обронил где-то по пути. Приподняв фонарь, он осветил лестницу, потом поглядел на девушку и чуть улыбнулся.

– Чудаки эти квакеры. Знаете, мисс, где мы сейчас оказались? В том самом тайнике, где они хранят свой контрабандный коньяк.

Рэйчел медленно стала спускаться по ступеням вслед за Стивеном.

Они оказались в продолговатом, довольно обширном помещении с очень низким сводом. По-видимому, усадьба квакеров стояла на месте более древних построек, и это помещение, с его встроенными в стену толстыми колоннами римского типа, носило следы глухой древности. Однако огромные бочки, располагавшиеся здесь, были совсем новые, схваченные толстыми железными обручами. На полках у стены стояли уже разлитые в пузатые бутылки напитки.

Гаррисон приподнял факел и осветил все вокруг.

– Н-да. Коньяк. Превосходный французский коньяк из-под полы. Господа квакеры зачастую не позволяют себе даже бутылки вина к обеду, но неплохо зарабатывают на продаже этого напитка.

Он старался отвлечь Рэйчел от пережитого волнения; она же молча осела на скамью у стены. Затем Стивен уселся на перевернутый пустой бочонок перед ней, отставив в сторону фонарь. Вид у девушки был по-прежнему измученный, черные спутанные пряди падали на щеки. При слабом свете фонаря они отливали синевой, а глаза, отрешенные и расширенные, светились острым напряженным блеском на осунувшемся смуглом лице. Стивен ощутил жалость к ней. Стараясь отвлечь Рэйчел, он заговорил, что давно знал, что квакеры приторговывают спиртным, и стал объяснять, отчего закрывал на это глаза.

Вряд ли девушка слушала его. Даже когда он стал говорить, что Джошуа Симондс вряд ли заинтересован в выдаче покровительствующего ему помощника шерифа, она никак не отреагировала. Он продолжал говорить, надеясь, что его слова заставят ее очнуться – о том, что в усадьбе крепкая стена, что квакеры скроют их и что даже если впустят кого-нибудь в дом, преследователи вряд ли найдут их в этом тайном убежище. Он говорил долго.

– Мэг, – вдруг произнесла девушка. – Мы оставили ее. Они могут докончить начатое. Боже, помоги ей. – Она заломила руки и всхлипнула.

Стивен виновато вздохнул:

– Я сделал все, что мог. Надеюсь, что худшего не случится. Ведь большинство из этих фанатиков поскакали за нами. А те, что остались, достаточно отвлечены гибелью своего предводителя, этого пса… – В голосе Стивена прорвалась неприкрытая злость, но он взял себя в руки и глубоко вздохнул. – Успокойтесь, мисс. Я ведь послал за моими людьми в Уайтбридж и велел им скакать к Стоунхенджу. Не знаю, что мне подсказало, что эти фанатики соберутся там. Жаль только, что я не поделился своими соображениями с вашим отцом. Он ведь тоже выехал со своими людьми из Сент-Прайори на поиски. И либо они, либо милиция из Уайтбриджа должны вот-вот появиться там. Возможно, ваша кормилица и не пострадает.

Рэйчел начала всхлипывать. Стивен подумал, что это к лучшему: если она заплачет, ей станет легче. Он лишь сказал, что она поступила неблагоразумно, в одиночку ускакав из замка и подвергнув тем самым себя смертельной опасности.

– Я не могла поступить иначе, – всхлипывала Рэйчел. – Я была словно не в себе от страха за кормилицу.

Он заметил, что она мелко дрожит. Да и он сам был в каком-то нервном напряжении, хотя пытался не выказывать этого.

– Вот что, мисс, нам с вами следует выпить. Коньяк сейчас – то, что нужно. Думаю, господа квакеры простят, если мы немного похозяйничаем в их подполье.

Он подошел к одной из полок, взял бутылку с коньяком, снял с нее восковой колпачок и без малейшего толчка извлек из горлышка крепко забитую пробку. При этом он поглядывал на девушку, которая сидела склонив голову на скрещенные пальцы рук. Да, ей сейчас необходимо выпить, чтобы немного взбодриться. Он покрутился, ища, куда бы налить жидкость. У одной из бочек стояла пустая кружка. Стивен налил ее до половины и протянул Рэйчел. Она безучастно взяла ее. Другой посуды не было, и Стивен отпил прямо из горлышка. Коньяк был крепче, чем он ожидал, но сейчас это даже к лучшему. Стивен почувствовал приятное тепло в груди.

– Ну же, Рэйчел, пейте.

Так как она не двигалась, он присел рядом, поднял ей голову и прижал край кружки к самым губам, так что ей пришлось глотнуть несколько раз. Девушка была явно не привычна к напиткам подобной крепости и закашлялась; даже на глаза навернулись слезы. Потом по-прежнему молчала, глядя перед собой, но постепенно краски стали возвращаться на ее щеки.

Они сидели рядом. Стивен вновь глотнул из горлышка, ему стало тепло. А вот Рэйчел, хотя и сказала, что чувствует себя почти нормально, продолжала мелко дрожать. Здесь, в подполье, было все же прохладно. Одежда девушки казалась совсем растерзанной, особенно жакет: один рукав вовсе оторван, и у горла выдран клок. Стивен вдруг осознал, что не может отвести глаз от ее кожи на груди и плече, казавшейся матово-светлой рядом с темными, как ночь, прядями рассыпавшихся волос. Сейчас это была словно какая-то другая Рэйчел, не чопорная, опрятная пуританочка, а женщина с распущенными волосами, драматически привлекательным лицом, почти полураздетая. Лишь в талии жакет был застегнут на пару пуговиц, тонкая нижняя рубаха обтягивала высокую грудь с чуть проступавшими сосками, плечи открытые, еще по-девичьи хрупкие, но сильные и округлые. Это была совсем другая женщина, словно незнакомая ему. И она его волновала.