Ощущения своего и чужого состояния перекрываются в мозге и другими способами. В одном исследовании было показано, что, когда люди составляют суждение о своих близких друзьях, в их мозге активируются области, которые участвуют в мышлении о самом себе, а суждения о людях менее близких активируют другие области. В 2012 году Джеймс Коун и его коллеги из Виргинского университета протестировали подобное перекрывание ощущений при столкновении с опасностью. Двадцать две пары друзей были исследованы в лаборатории. По ходу эксперимента им наносили удар током в области голеностопного сустава. В этот момент испытуемые держали за руку друзей или незнакомцев. Ученые обнаружили, что путь, каким мозг реагировал на опасность, угрожающую самому человеку или другому, зависел от степени близости этого другого, что явилось подтверждением гипотезы о перекрывании. Исследователи пришли к выводу, что «близкое знакомство предполагает включение другого в собственную самость – то есть с точки зрения мозга наши друзья и любимые на самом деле являются частью нас самих»[350].

Паркинсон и Уэтли проверили, отражаются ли в механизмах обработки информации мозгом метафоры, которыми мы пользуемся для описания степени близости или отчуждения в отношениях между друзьями. «Действительно ли в головном мозге отпечатываются следы дружбы?» – спросили себя ученые. Ответ оказался утвердительным. Рассматривание близко расположенного предмета активирует те же структуры мозга, что и вид близкого друга. Реакция на рассматривание более отдаленного предмета больше напоминает реакцию на вид просто знакомого человека.

Помимо участия в работе биостанции на Кайо-Сантьяго Майкл Платт заведует нейрофизиологической лабораторией Пенсильванского университета, где исследуют, как наш мозг организует мышление и как условия нашей жизни формируют биологические параметры работы нашего организма. «Если вы – существо, способное к сложному социальному поведению, и готовы его придерживаться, то вам уготована долгая жизнь, и она будет зависеть от других, особенно если вы приобретете необходимую социальную проницательность, научитесь читать чужие мысли и легко заводить друзей, – говорит он. – Эти способности глубоко укоренены в мозге».

В лаборатории есть несколько помещений, двери которых выходят в большой холл, занимающий целое крыло медицинского центра. В помещениях справа живет дюжина макак-резусов. Для развлечения они слушают радио. В качестве деликатеса им иногда демонстрируют фильмы, любимое кино – «Планета Земля» Дэвида Аттенборо. Слева расположена большая игровая площадка. Она находится в звуконепроницаемом помещении; там полно экранов и джойстиков, из стен торчат трубки с соком. Пока обезьянки играют и пьют сок, ученые внимательно наблюдают за ними из аппаратной комнаты, оснащенной компьютерными системами, которые регистрируют движения глаз, показывают видеосюжеты и анализируют нейронную активность мозга при помощи вживленных электродов (прошу отметить, что это не больно, так как сам мозг не располагает болевыми рецепторами). Технология позволяет ученым отслеживать активность индивидуальных нейронов, чтобы видеть отдельные неврологические деревья в густом поведенческом лесу.

По убеждению Платта, солидарного в этом с Капитанио, этим животным есть что рассказать нам о нас самих. Он описывает свою лабораторию как учреждение, работающее в «наилучших условиях» – в промежутке между исследованиями мозга людей, уложенных в чрево аппарата МРТ (полезными, но ограниченными, ибо с кем там можно взаимодействовать?), и умопомрачительными штудиями молекулярно-генетических процессов в мозге и нервной системе мышей, крыс и плодовых мушек. Исследования на молекулярном уровне позволяют ученым изучить работу каждого отдельно взятого нейрона, но ценность результатов ограничивается узостью социализации мышей и дрозофил. «[Эта работа] не позволяет реально заглянуть в святая святых альтруизма, милосердия, любви, радости быть с другими людьми, дружбы, – говорит Платт. – Здесь перед нами пропасть». Он считает, что, работая с обезьянами, сможет ближе подобраться к пониманию физиологической сути человеческого общения.

– Мы на самом деле сможем изучить все это на обезьянах? – спрашиваю я.

– Здесь мы можем докопаться до корней некоторых процессов, потому что в биологии и поведении между нами и обезьянами много общего, – отвечает Платт. – В самой основе наша природа – это природа приматов. Наши потребность и способность заводить друзей происходят от древних адаптивных действий наших предков.

Работа Платта – логическое продолжение работы его наставников, Сейфарта и Чейни, а также других ученых, показавших, что обезьяны имеют друзей и союзников и, следовательно, должны знать, как образовывать узы и сотрудничать. Подытоживая результаты, на которых он основывает свои выводы, Платт перечисляет их по пунктам: «Друзья и союзники позволяют [обезьянам] легче переживать стресс. Чем лучше и прочнее эта связь, тем дольше они живут и тем больше детенышей у них рождается. Они более успешны. Навыки общения и характер, позволяющие особи вступать в такие отношения, являются признаками биологическими, а значит, они наследуются»[351]. Остается только лучше понять, что при этом происходит в головном мозге.

В лаборатории я наблюдаю, как сотрудница Яогуан Цзян готовит самца макаки по кличке Лики (названного в честь прославленного палеоантрополога) к видеоигре – чему-то среднему между футболом и хоккеем. Цель игры – загнать мяч в ворота, пользуясь джойстиком, но при промахе мяч отскакивает от стенок, как шайба. Иногда Лики и его сотоварищи выступают в роли забивающих, а иногда вратарей. Если игрок зарабатывает очко, он получает в награду порцию сока из фонтанчика. В соседней комнате другой самец по кличке Кахаль, названный в честь Сантьяго Рамон-и-Кахаля, нейроанатома, нобелевского лауреата 1906 года (имена в тему, правда?), играет в игру, прикасаясь к сенсорному экрану айпада, прикрепленного к его клетке. Кахаль должен коснуться определенной точки на экране, а научный сотрудник Наз Белкайя регистрирует время реакции, которое варьирует в зависимости от того, что появляется в поле зрения животного (лица или гениталии других обезьян). Каждый раз, когда Кахаль успешно прикасается к нужной точке, он получает в награду лакомство. Есть и еще одна игра, придуманная сотрудницей Вэй Сон Он: обезьяны имитируют вождение автомобилей в «игре в труса». «Вспомним Джеймса Дина из „Бунтаря без причины“[352]», – замечает по этому поводу Платт. В версии Вэй Сон Он обезьянам не приходится направлять машины на скалы, как в классическом голливудском фильме пятидесятых. Они направляют автомобили навстречу друг другу, рискуя столкнуться, или сворачивают в сторону (избегая столкновения)[353]. Вопрос заключается в следующем: будут ли обезьяны сотрудничать?