и земля, казалось, внимали восторженному грому Великой монархини.

Фортепьяно и арфа заняли впоследствии почетные места в кругу благородных; стали учиться не только игре, но и пению под звук этих инструментов, и страсть к ним до того распространилась, что женский пол стал было предпочитать музыку умственному образованию. Ныне арфа не в употреблении, но фортепьяно господствует повсюду, так что со знанием фортепьянной музыки тесно слилось образование девушек, для коих говорить по-французски, играть на фортепьяно и танцевать составляет необходимое условие воспитания. Гитара долгое время употреблялась женским и мужским полом как приятный и легкий инструмент для музыки и пения; теперь она изгнана из высшего круга; ею занимаются одни любители, барские и вольнонаемные слуги: гитара доставляет им приятное услаждение. Многие из слуг играют на ней самоучкой и разыгрывают с такой правильностью, как по нотам; игру свою всегда сопровождают пением из любимых русских песен.

Император Павел I начал устраивать духовую музыку при полках, и по употреблению ее в полках она называется военною. Хотя при Екатерине II существовала кавалергардская музыка, или трубачи, однако она не простиралась далее гвардии. Император Александр повелел завести духовую музыку при всех полках, и ныне она неразлучна с потребностью вкуса: по городам она заменяет оркестры артистов, веселит застольное радушие и оживляет вечерние собрания. С повсюдным распространением музыки не более сорока лет тому назад чрезвычайно изменились нравы и образ жизни: во все сословия проникли вкус и сознание изящного. Императорская гвардия славится военной музыкою, которая часто раздается при царских пиршествах, и она участвует в оркестрах отличных артистов. Приезжающие к нам самые прославленные виртуозы не обходятся без музыки гвардейской.

Природное свойство русских к веселью

Русские от природы имеют наклонность к музыке и пению. По городам и деревням не бывает ни одного веселья без музыки: скрипач, бас и бубны непременно находятся повсюду; они играют по одному слуху. Образовалось даже сословие музыкантов под именем скрипачей, которые всегда известны в своем околотке и приглашаются на вечеринки.

Бандуристы

В Малороссии и Юго-Западной России страсть к музыке сделалась наследственною, так что она от отца переходит к сыну. Бандуристы малороссийские, отличные песнопевцы и музыканты, издревле славившиеся, нежили долгое время слух и чувство. Бандуристы, преимущественно из слепцов и стариков, гомеровские певцы, ходили из деревни в деревню, из села в село и своей музыкой и пением отечественных песен приводили в восторг самых знатоков. Они ходили с повешенной на шее бандурой, род арфы, настроенной 12 и даже 28 металлическими струнами; трогали слух богатым согласием звуков и восхищали душу и сердце. Во время восстания Малороссии против угнетения Польши они находились в военном стане казаков и воспламеняли их к битвам.

Вот образцы заунывных песен, сопровождавшихся печальным звуком бандуры:

Ой, бида, бида,

Чайцы небози,

Що вывела диток

При битой дорози.

Киги! киги! злетивши в гору,

Прийшлось втопыцця у Чорным морю!

Жито поспило,

Прислало дило;

Идут женьцы жаты,

Диток забираты.

Киги! киги! злетивши в гору,

Прийшлось втопыцця у Чорным морю!

Ой, дити, дити!

Де вас подиты?

Чи мени втопыцця,

Чи з горя убыцця?

Киги! киги! злетивши в гору,

Прийшлось втопыцця у Чорным морю!

И кулик чайку,

Взяв за чубайку!

Чайка кигиче:

Згинь ты, куличе!

Киги! киги! злетивши в гору,

Прийшлось втопыцця у Чорным морю!

А бугай бугу,

Гне чайку в дугу:

Не кричи, чайко,

Бо буде тяжко!

Киги! киги! злетивши в гору,

Прийшлось втопыцця у Чорным морю!

Як не кричаты,

Як не литаты!

Дитки маленьки,

А я их маты!

Киги! киги! злетивши в гору,

Прийшлось втопыцця у Чорным морю!

Маты взпорхнула,

Крыльцем взмахнула!

Женьцы ворожиты.

Гайда! втыкаты.

Киги! киги! злетивши в гору,

Прийшлось втопыцця у Чорным морю!

Эта песнь поется весьма жалобным голосом, и думают, что она сочинена гетманом Богданом Хмельницким. Чайка, или рыболовка, изображает здесь плач утесненной Малороссии; ее дети — это казаки; битая дорога — Малороссия, которую окружали со всех сторон татары и поляки; чрез нее они проходили для взаимных опустошений и ее грабили во время своих переходов. Женьцы — ее враги; кулик — польское правительство; бугай — болотная птица (баран), которая, сидя между тростником и речной травою, издает тяжкий голос (бугу), — означает здесь угнетение, согнувшее Малороссию в дугу.

Ой, спав пугач на могили,

Да и крикнув вин: пугу!

Чи не даст Бог козачинькам

Хоть теперь потугу!

Що день, що нич, усе ждемо,

Поживы не маем!

Давно була! — Не раз

Хмельниченька згадаем!

Ой колись мы воевали,

Да бильши не будем!

Того щастья и той доли,

Повик не забудем!

Давже шабли заржавилы,

Мушкеты без куркив;

Аще сердце козацьке,

Не боиця ляхив![391]

Пугач — сыч, представляет здесь казака, уснувшего на могиле своей страны; вдруг он встрепенулся и закричал гробовым голосом по своей родине: «Пугу! Не даст ли Бог хоть теперь отрады казакам!» После смерти Хмельницкого Малороссия была тревожима внутренними смутами честолюбивых своих гетманов, и от них она погибла. Вся эта песнь выражает печаль, и она поется весьма грустно.

Воспоминание о славе казацкой:

Полягла козацька молодецка голова,

Як од витру на степу трава!

Слава не помре, не поляже,

Лыцарство козацьке всякому розскаже.

Об уманском полковнике Максиме Жилизняке:

Лита орел, лита сизый

По пид небесами;

Гуля Максым, гуля батько,

Степами, лисамы.

Лита орел сизокрилый,

А за ним орлята.

Гуля Максым, гуля батько,

А за ним хлопьята.

Запорожцы ти хлопьята,

Сыны его диты.

Помиркуе, загадае:

Чи быты, чи питы?

Чи таньцоваты?

Тай ушкварит,

Аж земля трясецця.

Заспивае, заспивае,

Аж лыхо смиеця.

Горилку, мед не чаркою,

Поставцем черкае;

А вороги загодащившись,

Ката не минае.

О такий то наш отаман,

Орел сизокрылый,

И воюе и гарцюе

З усией силы.

Нема в его ни осели,

Ни саду, ни ставу;

Степ и море…