– Писатель? – спросил он меня после того, как мы съели по порции шашлыка и выпили по бокалу крымского коньяка.

– Так точно! – по-армейски ответил я. – Только меня никто не печатает.

– А много ли написал? – уточнил Игумнов.

– Три романа уже, – пожаловался я.

– Много! – сказал он. – Дай почитать тот, который считаешь лучшим.

– Вам его по электронной почте прислать? – осведомился я.

– Нет! – Игумнов поморщился. – Я из старых метранпажей и предпочитаю рукописи. Которые не горят…

Я занес в издательство «BE» свою рукопись, а уже через два дня мне позвонила секретарша: Вячеслав Олегович Игумнов ожидают-с меня к такому-то часу, и чтобы я не опаздывал, потому что Вячеслав Олегович этого крайне не любят-с. Нужно ли говорить, что я летел в издательство «BE» как на крыльях. В голове моей рисовались самые радужные картины. Вот моя книга выходит и, разумеется, сразу становится бестселлером. Вот в Доме Пашкова мне вручают первую премию «Большой книги». Вот у меня появляется свой литературный агент за рубежом, и мой роман переводится в двадцати странах, в том числе и на самые экзотические языки. Вот моим романом заинтересовался отечественный, нет, лучше голливудский продюсер. Плохо, что я не владею свободно английским. Ничего, найму переводчика. Нет, лучше красивую молодую переводчицу. Я не буду с ходу подписывать договор, мы еще поторгуемся!

Впрочем, Игумнов быстро остудил мой пыл.

– В тебе определенно есть писательский талант, малыш! – сказал он. – Но издаваться тебе еще рано.

– Лучше рано, чем поздно, – возразил я.

– Это правда, – не стал спорить Игумнов, – но я советую тебе не спешить. Ну, допустим, издам я твой опус тиражом три тысячи. Ну ладно, пять тысяч. Думаешь, он разойдется? Ни хрена он не разойдется! Читателей все меньше, а писателей – все больше.

– Что же мне делать? – закручинился я. – Жена ругается, дочка новое платьице просит, а папка пишет третий роман подряд, но его никто не печатает. И вы тоже.

– Иди ко мне на работу, малыш, – предлагает вдруг Игумнов. – Чем-то ты мне приглянулся.

– Надеюсь, штатным редактором? – нагло спрашиваю я, помня о том, что сейчас везде нужно набивать себе цену. – Имейте в виду, я стою не менее восьмидесяти тысяч.

– В год? – Игумнов хохочет. – Ты пока ничего не стоишь, малыш, – серьезным голосом продолжает он. – Но будешь меня слушать, я подниму твою цену не до восьмидесяти тысяч, а, скажем, до миллиона.

– Долларов? – продолжаю наглеть я.

Игумнов опять смеется.

– Нет, ты определенно нравишься мне, малыш! Но запомни, никто из нас не знает, сколько он стоит, пока кто-то не выставил его на рынок. Но не рынок определяет твою цену, а твой продавец. Знаешь старый анекдот про человека, который продавал курицу и просил за нее миллион? Все крутили пальцем у виска и отходили от него. Но один любопытный все-таки спросил: «Почему за миллион?» – «Мне надо», – ответил продавец. Но это не конец анекдота. Конец анекдота в том, что купили его курицу. За миллион. А почему? Да потому, что пока он требовал за нее миллион, ее цена росла, росла… И выросла до миллиона.

Предложение, которое сделал мне Игумнов, повергло меня в шок. Он предложил мне стать руководителем редакции любовных романов. Прежний руководитель Лев Варшавский уехал за границу к богатой племяннице и замутил с ней агентство по скупке опционов на отечественные литературные тексты, которые он собирается впаривать зарубежным продюсерам для экранизации. Дело это, как считает Игумнов, вроде бы совершенно тухлое. Но, хорошо зная Варшавского, он не исключает…

– Слышал о нем?

– Ну как же! – отвечаю я. – Конечно, слышал! Издательский гений!

Игумнову это не нравится.

– Запомни, малыш, в издательстве «BE» есть только один издательский гений, не будем поминать его имя всуе.

– Я вас понимаю.

– Вот и прекрасно! Сто пятьдесят тысяч в месяц твою душу устроит?

– Двести, – продолжаю наглеть я.

– Сто пятьдесят, малыш, сто пятьдесят с налогом. Задача твоя простая – ничего не трогать в схеме, которую разработал Варшавский. Просто ничего в ней не трогать. Знаешь, почему я беру тебя на эту должность? Потому что ты профан и ничего не смыслишь в издательском деле. Стало быть, есть надежда, что не будешь слишком усердствовать, предлагать мне какие-то перемены, пудрить мозги завиральными проектами, которые мне придется отвергать и тратить на тебя свое драгоценное время. Ты просто пока поработаешь тенью Варшавского. Просто будешь следить за тем, чтобы запущенный им конвейер вдруг не остановился. Ну а потом… Возможно, у меня будут на тебя другие планы. Признаюсь тебе откровенно – мне понравился твой роман. Но именно поэтому я не буду его печатать – то есть выбрасывать в никуда.

– А теперь я вас совсем не понимаю…

– А тебе и не нужно пока ничего понимать, малыш. Просто слушайся старика Игумнова, и благо ти будет!

Когда я сообщил жене, что устроился в штат на сто пятьдесят тысяч, она мне сначала не поверила, а потом полдня что-то считала на своем калькуляторе. Ночью у нас с женой был, кажется, самый бурный секс за все шесть лет совместного проживания. А после, как водится, началась сказка Пушкина о рыбаке и рыбке.

Мы взяли в ипотеку квартиру в элитном жилом комплексе и машину в кредит. Потом жена смущенно сообщила мне, что взяла в кредит машину еще и себе.

– Ах, – сказала она, – Nissan Juke – это такое чудо! Ну просто лупоглазая божья коровка! Первый взнос – ноль процентов, ты представляешь! Выплачивать придется десять с половиной тысяч в месяц – это же копейки для нас! Кстати, ты помнишь, что нашей дочери в этом году идти в школу? Я нашла ей гимназию с изучением английского и китайского языков. Говорят, сейчас это перспективно.

– Надеюсь, первый взнос там тоже ноль процентов? – спросил я.

– Нет, там что-то порядка ста тысяч. Сразу, а потом в год. Но если это разделить на двенадцать – выходят сущие копейки.

В общем, я вспомнил про свой любимый парк, купил фляжку водки «Флагман» и ириски «Meller» и отправился ностальгировать по старым добрым временам. На одной из дорожек я неожиданно встретил Тамару с розовой прогулочной коляской, на которой восседала довольно упитанная и миловидная девочка, очень похожая на мать. Рядом с ними скакала на тонком, как провод, поводке с автоматической подачей расстояния Лиза. Мы с Тамарой раскланялись, и я уже хотел пройти мимо, но мне не позволила Лиза. Она завизжала, бросилась ко мне, встала на задние лапки и стала откровенно проситься на руки.

– Лиза! – урезонивала ее Тамара. – Отстань от человека!

Но Лиза продолжала крутиться вокруг моих ног как юла, запутала их поводком и чуть не задушила себя ошейником.

– Наверное, вспомнила, как вы встречались с Иннокентием, – скорбным голосом произнесла Тамара.