Тамара говорила шепотом, и в голосе ее слышался страх.

– Кешенька, помоги мне! Я не знаю, что делать! Сергей прописал в квартире какую-то молодую бабу из деревни. Он сказал, что это его сестра, а прописка ей нужна временно, чтобы устроиться на работу и снять свое жилье. Но, Кешенька, он живет с ней! Никакая она не сестра! Он с ней спит, а меня выселил в бывшую комнату Максима… И вообще, требует, чтобы я уходила жить в квартиру Максима, иначе грозит выселить меня в Капотню. Я не соглашаюсь, я не хочу терять свою жилплощадь. Но они третируют меня! Эта баба на меня орет, толкает локтями в коридоре и на кухне, плещется в ванной по два часа, а мне нужно дочь купать. Сергей молчит и глядит на меня зверем…

– Почему ты говоришь шепотом? – спрашиваю, хотя и сам говорю шепотом, чтобы не разбудить Вику. – Почему ночью?

Тамара рыдает.

– Потому что я их боюсь! Боюсь!

Ни хрена не понимаю!

– Погоди, Тамарочка! Но ведь Маруся – его дочь.

Тамара долго молчит, и это ее молчание пугает меня еще больше, чем предыдущая истерика.

– Это не его дочь, – наконец говорит она уже не шепотом. – У Сергея не может быть своих детей. Это последствие Чернобыля. Он мне и справку недавно предъявил.

– Какую справку? – кричу я. – Какую еще справку?! Он что, все знал и молчал? Ничего себе герой- вертолетчик!

– Никакой он не вертолетчик, – усталым голосом говорит Тамара, – а заведующий хозчастью вертолетного отряда. Ни разу за штурвалом не сидел. Всего три дня провел в Чернобыле, сбежал и оформил себе пенсию по инвалидности. Бог с ним! Дело в том, что он отказывается регистрировать Марусю на свое имя. Требует генетической экспертизы. А я не позволю им брать кровь у малышки!

– Почему он раньше молчал?

– Думаю, боялся Максима.

– А меня он не боится? Напомни-ка мне, на каком этаже вы живете? На восьмом, не так ли? Я сейчас приеду и выброшу его из окна! Пускай раз в жизни сам полетает!

– Не делай этого! – испуганно просит Тамара. – Ты сядешь! Этого не нужно ни мне, ни нашей дочери.

– Какой еще нашей?! – опять кричу я.

В этот момент в кухню заглядывает Вика.

– Что случилось?

– Ничего, – говорю, зажав трубку ладонью. – У Тамары с Сергеем Петровичем прорвало водопровод. Залили соседей, и оба в панике. Иди спать.

– Ладно, – говорит Вика и уходит.

Я заметил: беременные женщины не чутки к чужим проблемам. Тем не менее я плотнее закрываю дверь.

– Какой еще нашей? Ты с ума сошла?

– Помнишь лето прошлого года? Помнишь морс? Сядь на стул, Кеша, если стоишь. Это твоя дочь.

– Значит так, Тамара, – спокойно говорю я. – Будем рассуждать здраво. Прошлого уже не вернешь. И к тебе вернуться я не могу. У меня другая жена, а у тебя другой муж.

– Он мне не муж.

– Что?!

– Мы не расписались. Сергей с этим тянул, объяснял какими-то дополнительными льготами, которые мы получим, а я, дура, ему верила. Теперь у меня нет мужа, а у Маруси нет отца.

– Что?!

– Это я тебя спрашиваю «что», – вдруг сердито говорит Тамара. – Заделал мне ребенка! И что мне теперь делать?

Ох, как мне хочется послать ее… к Сергею Петровичу! Хотя понимаю, сам виноват. Когда я ушел, в Тамаре взыграла женская обида, и назло мне она сошлась с вертолетчиком. Но дачная история жаркого прошлого лета на моей совести.

– Не реви! – говорю я. – К тебе я не вернусь, но дочь запишу на свое имя. И с вертолетчиком как- нибудь разберемся.

– Как?!

– Не твоего бабьего ума дело, – грубо отвечаю я.

Возвращаюсь в спальню. Вика не спит. Не знаю, слышала ли она наш разговор, но это неважно. Рассказываю как есть.

Странно, но Вика воспринимает новость абсолютно спокойно. Вот он, Дашкин характер. Железный!

– И что мы будем делать? – спрашивает Вика. Мне нравится, что она спрашивает об этом во множественном числе. Значит, не оставит меня один на один с этой проблемой.

– Спать будем, – отвечаю я. – Утро вечера мудренее. И вообще, дорогая, тебе нельзя волноваться.

– Ты прав, как всегда, милый!

Утром Вика готовит на кухне завтрак, а я ищу на журнальном столике золотую визитку отца Нугзара.

– Все визитки лежат в твоем письменном столе в верхнем ящике! – кричит Вика, не выходя из кухни. – Я их собрала и стянула резинкой. Там и визитка Георгия Ашотовича!

– Его зовут Гиви, – возражаю я.

– Думаю, тебе стоит называть его полным именем!

Ого! Кажется, во второй раз я правильно женился.

Мне показалось, что Жвания ждал моего звонка.

– Здравствуй, Иннокентий! Почему не звонишь?

– Ну вот… Звоню…

– Э-э, нет, дорогой! Сейчас ты звонишь по делу. Почему просто так не звонишь? Обидно!

Начинаю издалека.

– Давно не видел Нугзара, – говорю я. – С вашим сыном все в порядке?

– Твоими молитвами, дорогой! С Нугзаром все отлично. Парень наконец понял, что чужого брать нельзя, но и своего упускать не надо. Спасибо тебе! От души! Нугзар остепенился и работает начальником моей охраны. Через год-другой хочу его в Лондон отправить. Большие дела у меня там намечаются. Страшный секрет тебе говорю, но ты же меня не выдашь?

Дальше наш разговор течет как по маслу. Жвания почему-то считает себя моим должником. Рассказываю ему ситуацию с Тамарой во всех подробностях.

– Я услышал тебя, – говорит он. – Сделаем! Куда, говоришь, он хочет переселить Тамару с дочерью?

– В Капотню.

Звучит отбой связи. Вечером мне звонит Тамара и удивленным голосом сообщает, что Сергей Петрович «с бабой» собирают вещи и переезжают в Капотню.

– Как, уже сегодня?

– Да, они очень спешат, представляешь! Сергей Петрович говорит, что если сейчас он упустит такое выгодное предложение, то не простит себе. А из моей квартиры они выпишутся на днях.

Опять звоню Жвании.

– Георгий Ашотович! Может быть, не надо так жестоко? Пусть этот тип переедет обратно в свою квартиру на нашем этаже. Это его квартира.

– Запомни, Иннокентий! – строго говорит Жвания. – Никогда не бери чужого, но не упускай своего. Зачем вертолетчику хорошая квартира в хорошем районе? Его дом – небо! Мы предложили ему прописку сразу на небесах, а он отказался. Вернется из армии твой сын. Молодой парень, красивый, завидный жених со своей квартирой. Зачем ему жить с матерью, сам подумай! – И неожиданно приглашает меня поработать в его бизнесе.

Весьма странное предложение!

– Что я буду делать? – усмехаюсь я. – Я только романы писать умею, да и то, как оказалось… не умею.