Теперь я понимаю, почему Игорь бросил поэзию.

– А мои романы тебе, значит, нравятся? – ядовито спрашиваю я.

– Они прекрасны, Кеша! Все, кроме первого. Но и в первом было что-то такое… Что-то такое, что обещало в тебе серьезного писателя.

Сказать ей? Нет!

Даша замечает, что во время разговора я смотрю не на нее, а на фотографию, которая висит в рамке между окон. Бьющий сквозь занавески солнечный свет не дает мне рассмотреть снимок, но я чувствую, что это какая-то очень важная фотография и что в ней находится разгадка многого, о чем мы еще не поговорили, но должны будем поговорить.

Даша встает из-за стола, снимает со стены фотографию и кладет передо мной.

– Я повесила это фото на стену, когда мы сюда переехали.

На черно-белом снимке стоят трое. Они стоят на Каменном мосту с видом на Кремль и Москва-реку. В центре стою я, Игорь и Даша – по бокам. Они положили мне руки на плечи. Даша смотрит на меня. Игорь смотрит на Дашу. Я смотрю в пространство.

– Кто это снимал? – спрашиваю я.

– Слава Игумнов, – отвечает Даша. – Фотоаппарат был мой, старенький «ФЭД», доставшийся мне от отца. Я хотела снять вас втроем, трех мушкетеров, но кадр на пленке остался последний. Слава отобрал у меня аппарат и заставил нас встать рядом. Мы стояли и ждали, когда он щелкнет, а Игумнов почему-то медлил. И тогда я вдруг посмотрела на тебя и удивилась. У тебя было такое отсутствующее выражение лица! И – такое вдохновенное! Такое же лицо у тебя было, когда мы собирали рюкзаки, а ты смотрел туда, где должен был находиться твой перевал. Кстати, я так и не спросила тебя, ты его нашел?

– Нет. А почему не спросила?

Она смеется.

– Я думала тогда о другом – извини!

– Даша, – серьезно говорю ей я. – Как же ты могла повесить этот снимок в вашем с Игорем доме? Ведь одного взгляда на него достаточно, чтобы понять, что ты влюблена в меня, и влюблена по уши. А ты не думала, что это жестоко по отношению к Игорю?

– Давай выпьем… – предлагает Даша. – За Игоря!

Выпиваем не чокаясь.

– Ух! – Даша морщится и смеется. – Вторая рюмка без закуски. Игорь бы меня за это убил!

– Вряд ли. Он слишком сильно тебя любил, – грустно говорю я.

– Да-да… Между мной и Игорем не было никаких секретов. Мы сразу обо всем договорились. Я сказала, что продолжаю любить тебя и не разлюблю никогда, так уж я устроена, а он сказал, что все понимает и уважает мой выбор. Но ты прав! Не стоило вешать это фото в нашем доме. Просто к тому времени, когда мы сюда переехали, я думала, что все уже позади, вся эта наша история. Каждый оказался на своем месте. Мы уже десять лет воспитывали нашу дочь. Игорь ее любил, мне казалось, даже больше, чем меня. Ты не поверишь, я иногда даже ревновала его к Вике.

– Да, это удивительно, – мрачно говорю я, но Даша меня, по-моему, не слышит.

– Игорь души в ней не чаял. Господи, сколько денег он потратил на ее увлечения, на ее образование!

– Прости, но мне она не показалась такой уж образованной. И со вкусом у Вики не все в порядке. Обожает любовные романы…

– Какая ерунда! – возражает Даша. – Вика и любовные романы – вещи несовместные. Моя дочь вундеркинд! Она окончила гимназию в пятнадцать лет и два года доучивалась в частной школе в Лондоне. Я никогда не видела у нее в руках любовных романов.

– Значит, мы жили с разными Виками, – замечаю я.

– Я никогда не понимала, – продолжает Даша, – что происходит в голове моей дочери. Иногда мне кажется, мы с ней очень похожи. Она такая же однолюбка, как и я. При этом Вика гораздо умнее не только меня, но и Игоря. Брат Игоря считает, что она финансовый гений и напрасно пошла по гуманитарной части.

– Этого я тоже как-то не замечал.

– Вот видишь! Не могу понять, в кого она такая? Ни в мать, ни в отца, а в заезжего молодца. Между тем моя дочь еще девочкой иногда давала Игорю такие дельные советы по его бизнесу, что он только руками разводил. Не могу понять, в кого она пошла?

И вот тут у меня лопается терпение!

– Послушай, Даша, – едва сдерживаясь от ярости, говорю я, – я ведь приехал к тебе не водочку с огурчиками вкушать. Я приехал, чтобы просить у тебя прощения за тот мой отвратительный поступок. И еще для того, чтобы спросить: как ты могла?! Как могла, зная, что она моя дочь, позволить ей жить со мной?!

Каштановые глаза Даши становятся круглыми, как тарелки.

– Ты о чем? – изумленно восклицает она. – Ты с ума сошел?

О господи…

– Перестаньте мне врать! – кричу я так громко, что в дверь горницы заглядывает испуганная домработница. – Прекратите мне все врать! Вика! Ты! Варшавский! Игорь, пусть земля ему будет пухом! Пошли вы к дьяволу, вся ваша милая семейка! Я вас всех ненавижу!

– Что с тобой?

– Что со мной?! Что с тобой, Даша, милая?! Ведь ты чудовище, а не мать! Ты не могла не знать, что Вика живет со мной и скрывает, что она моя дочь!

– Вика не твоя дочь, Кешенька! – растерянно говорит Даша.

– А чья? Чья?!

– Игоря! Мы расписались с ним в марте девяносто второго года, первого января родилась Вика. Как она может быть твоей дочерью?

– Врешь! Врешь! Мы отмечали ее совершеннолетие в августе…

Даша хватается за голову.

– Я ей задницу надеру! Нет, ну какая мерзавка! Но ты тоже хорош! Ты в паспорт ее заглядывал?

Все, что потом говорит мне Даша, уже не имеет никакого значения. Я понимаю, что я круглый идиот. Я понимаю, что виноват во всем, что случилось. Варшавский прав. И Игумнов прав. Я – не нормальный мужчина. Нормальный мужчина, глядя в раскрытый паспорт своей девушки, непременно поинтересовался бы, что за цифры такие стоят, ну, буквально в следующей строке под ее отчеством. Я же увидел только отчество и еще фамилию. Но Вика! Каким хладнокровием нужно обладать, чтобы открыть перед моими глазами паспорт и при этом быть уверенной, что я не замечу даты ее рождения! И какой психологической проницательностью, чтобы сыграть со мной в эту дьявольскую игру! Как глубоко понимала меня эта девочка, это маленькое чудовище с толстой попой и веснушками возле носа! Она ни разу не ошиблась! Она вела свою партию, как гроссмейстер, играющий с любителем. И это был – да! да! – потрясающий блиц! Невероятный блиц!

Все, что рассказывает мне Даша, я знаю и без нее. А если и не знаю, то догадываюсь. Вика влюбилась в меня девочкой, глядя на эту фотографию. Да, наверное, Игумнов, снимая нас, случайно поймал то выражение мужского лица, которое особенно нравится девочкам. Я здесь такой загадочный, такой нездешний. Настоящий Иноземцев. Ну, просто сказочный принц!

Даша никогда не рассказывала Вике о том, что произошло в декабре девяносто первого года. Но в пятнадцать лет Вика уехала учиться в Англию, а когда вернулась и они втроем отмечали ее семнадцатилетие… У Игоря тогда уже дела шли неважно. Не пошел на уступки «серым полковникам», не захотел делить с ними бизнес, закусил удила… Может быть, вспомнил, что он, черт возьми, еще и поэт… И вдруг за столом Вика ляпнула при отце и матери как бы в шутку: «Знаешь, Даша, Игорь, конечно, прекрасный, он лучше всех! Но если бы я была на твоем месте, то влюбилась бы не в него, а в Иноземцева. Ты уж прости нас, Игорь! Это между нами, девочками, разговор».