— Отец всегда говорил, что вы — неразумные, понимаешь? Не умные, а только хитрые. Как звери в горах.

— Отец? — удивился Йорд.

Блин, отца-то у Нишая никогда и не было.

Но Шасти за словом в карман не полезла:

— Брат моей мастери — всегда был мне отцом, так он заботлив, — ухмыльнулась она жуткой усмешкой Нишая.

— Ну, так он-то драконов кормит, не разбирая, где свои рабы, где чужие, — поморщился Йорд. — Безродные нищеброды ему не народ.

Шасти развела руками: мол, а ты как хотел?

А я чуть не рассмеялся. Наставник-то наш — порядочный революционер: демонам не верит, императора не почитает.

— Ладно, — сказал я. — Про это мы после подумаем. Сейчас вопрос один — что делать с Йордом? Печать-то на него не ляжет, как я понимаю? А на что его запрограммировал колдун — мы не знаем. Остаётся только связать. Или держать в полусне.

— Любую печать можно снять, — не согласилась Шасти. — Шудур — сильный колдун, очень. Но вряд ли его печать устоит, если я научу мастерству печатей твоего волка. Разница наших огней удивительна.

— Волка? — удивился Йорд. — Почему — волка?

— Много будешь знать — скоро состаришься, — рассмеялся я и приказал: — Вытяни руки!

И покачал головой: как же вязать? Йорд — воин опытный. Развяжется ведь, собака страшная. Придётся дополнительно усыплять магией или отваром.

Однако Шасти сняла с пояса шёлковый шнурок и обвила им запястья Йорда.

Шнурок ожил, пополз по его рукам, словно змея. Я кивнул одобрительно. И тут же раздался далёкий и заунывный вой волка.

— Пора, — согласился я. — Полночи провозились, а толку ноль. Я-то надеялся, что будет у нас ещё один меч.

— Ничего, — отозвалась Шасти. — Справимся и без Йорда. Идём, Кай, нам нужно успеть подготовить лагерь к возвращению волка.

— Но это дикие воют! — воскликнул Йорд.

— Ну, это ещё бабушка надвое сказала — кто тут у нас дикий, — усмехнулся я.

Глава 32

Ночные «гости»

Не скажу, что мы всё успели. Засада — это как подготовка к приходу гостей — в последнюю минуту вспоминаешь, что хлеба на стол не нарезали.

Мы уже залегли за камнями так, чтобы видеть весь лагерь, а Шасти вдруг дёрнулась, пытаясь привстать. Девушке захотелось поправить что-то ещё, но я силой уложил её на землю.

Я чуял не хуже Бурки — наши враги (они же потенциальные союзники) совсем рядом. А то, что стало как-то особенно тихо — это и был «шум» приближающегося военного отряда.

Сначала замолчали ночные птицы, потом сверчки и цикады. Я сжал ладонь девушки: Шасти, замри!

Она послушалась. Даже дыхание задержала, ловя отдалённый шум реки. А ведь только что цикады почти заглушали его.

Бурка тоже больше не подавал голоса, а он шёл по следам отряда. Значит, пришельцы подобрались уже ближе некуда и затаились у самого края леса — в кустах у камней, разбросанных на проплешине, где мы разбили лагерь. И тоже залегли.

Площадку для лагеря трудно было назвать даже долинкой — слишком мала. Со стороны заката к ней подступали горы. Зато имелся некоторый простор на восход, до реки.

Это была каменистая пересечённая местность. И вот она уже неплохо просматривалась даже с небольшого возвышения.

Потому мы с Шасти и залегли на маленьком холмике, замаскировавшись при помощи магии. Отсюда весь лагерь был как на ладони. А незаметно зайти нам в тыл не дала бы река.

Оставленный лагерь производил впечатление «спящего». Только два воина спокойно сидели у костра, не особо оглядываясь по сторонам. Вроде бы даже дремали.

И пришельцы осмелели. Стали переползать от зарослей маральника к ближним камням, а потом — от камня к камню — подобрались к самым юртам.

Было их немного — наверное, разведчики или передовой отряд.

Тренькнул одинокий козодой. Сигнал к нападению?

Мне показалось, что я даже уловил щелчок тетивы! И тут же горящая стрела проткнула иллюзию юрты, в которой должны были спать наши мальчишки.

А потом мелькнула ещё одна пылающая стрела! Ещё! Ещё!!!

Заорали в загоне разбуженные птицы-верблюды. Баранов жадный Шонк всё-таки угнал к водопаду, но в темноте хватило и птиц, чтобы воины удостоверились — ученики здесь, спят себе в юрте.

Нападающие ждали: вот сейчас начнётся паника! Мальчишки будут выбегать из горящей юрты прямо под стрелы пропитанные смолой!

Секунда, вторая, третья!..

Стрелы летели и, не встречая препятствий, падали в траву, догорая там крошечными костерками. Одна стрела всё-таки угодила в жердину, и остов юрты загорелся, хоть мы и поливали его водой.

Далеко огонь не пошёл. Выгорела просмолённая стрела, и кусок сырой жердины, в который она воткнулась, а потом всё погасло.

Шасти ткнулась лбом мне в плечо, сдерживая смех. Я ей так и сказал: «Да ну, ещё жерди потом рубить новые. Водичкой польём, выдержат».

Горящие стрелы летели и в «воинов у костра», беспрепятственно протыкая их призрачные тела. Весь наш лагерь был одной большой иллюзией, тщательно созданной моей единственной и любимой женой.

Только юрту колдуна нам пришлось защитить по-настоящему. Шасти потратила на него драгоценный «шар с заклинанием». А заодно и я разобрался наконец, что такое хоргон.

Шарики с запечатанными там заклинаниями оказались не только серыми. Среди причиндалов убитого мной колдуна Шасти отыскала зелёные и красные хоргоны.

Они были совсем другие. И дело не в цвете глины, которая служила им «обиталищем».

Цвет использовали как маркер для запечатанных в шариках заклинаний. Сильный колдун, создав особенно мощное заклинание, мог, словно бы, законсервировать его, «закатав» в шарик из глины.

Самыми ценными считались серые хоргоны, проламывающие границу между нашим миром и миром мёртвых. Красные давали сил. Зелёные служили щитами.