А если бы его удовлетворяла роль негодяя, он бы без колебаний оставил позади свои неприятности, сбежал с Розамундой Дэвис и прожил бы жизнь в похоти и грехе. Проклятие! Непутевая жизнь имела свои преимущества. Не надо постоянно успокаивать свою совесть.

— Лучше я отведу тебя к твоим родителям, — проворчат он.

Он повернулся и застыл на месте. В дверях бального зала стоял маркиз Косгроув, и взгляд его ангельских голубых глаз был устремлен на Брэма. Его окружали, как безошибочно можно было определить по их алым жилетам, полдюжины сыщиков с Боу-стрит. Значит, он был намерен сделать это сегодня вечером. На глазах у всех.

— Брэм, — шепнула Розамунда, впиваясь пальцами в его руку.

— Мне очень жаль, — шепнул он в ответ, освобождая руку. — Прости меня! — Он отошел, оставив ее одну.

— Вот он, — громко произнес Косгроув, привлекая к себе внимание нескольких человек, стоявших у стен зала и не заметивших появления незваных гостей.

Самый крупный из шестерки выступил вперед с наручниками в руках.

— Лорд Брэмуэлл Лаури Джонс, — провозгласил он громовым голосом человека, который не уверен, что ему рады, но хочет, чтобы все знали, что он обладает законным правом здесь находиться, — вы арестованы. Пожалуйста, ведите себя спокойно, чтобы мы вышли отсюда, не создавая шума.

Стараясь сдержаться, хотя ему ужасно хотелось надавать им тумаков, Брэм кивнул. Сыщик шагнул к нему, и он протянул ему руки.

— Иди к своим родителям, Розамунда, — шепнул он, когда защелкнулись наручники. Казалось, она намеревалась стоять посреди зала, что бы о ней ни злословили.

— В чем его обвиняют? — громко спросил кто-то из толпы. Кто-то с голосом, подозрительно похожим на Финеаса Бромли. Черт бы их всех побрал, он ведь велел им оставаться в стороне.

— Лорд Брэмуэлл Лаури Джонс обвиняется в воровстве как Черный Кот. А теперь все отойдите в сторону и не мешайте нам выполнять нашу работу.

— Это невозможно, — раздался с другой стороны голос Салливана. Невероятно, ведь он никогда раньше не посещал светских раутов — Это я Черный Кот. — И незаконный сын лорда Данстона выступил вперед.

Лицо Брэма исказилось. О Боже, у Салли беременная жена.

— Оставь это, Салливан, — приказал он.

— Извините меня, но Черный Кот не вы. А я! — И из толпы вышел Фин.

— Не знаю, о чем вы, парни, говорите. — На освободившийся танцпол вышел Огаст. — Черный Кот — это, конечно, я.

Боже милостивый!..

— Говорите что хотите, — прервал их своим вкрадчивым голосом Косгроув, — но у меня есть доказательство. Заявление, подписанное отцом Джоном из церкви Святого Михаила, о том, что Брэмуэлл Джонс регулярно приносил украденные вещи в церковь для раздачи бедным.

Резкий саркастический смех раздался слева от Брэма.

— Брэм Джонс не мог бы переступить порог церкви, его ударила бы молния. — Герцог Левонзи вышел вперед. — Я могу так же быть Черным Котом, как и он.

Приглушенный говор согласия и местами раздававшийся смех звучали в комнате. А Брэм не мог отвести глаз от герцога. Этот человек солгал ради него и тем самым определенно внес разногласия в стан хулителей Брэма. Левонзи. Ради него. Подумать только!

— Черный Кот — это я! — произнес Джеймс Дэвис. Он взял Розамунду за руку, но не пытался увести ее из зала.

Абернети тоже вышел в центр зала.

— Черный Кот — это мы вместе. Мы все делали сообща.

Спустя минуту в хоре мужских голосов, признающих себя Черным Котом, послышался еще ряд заявлений, сделанных у стола с закусками лордом Дарширом и его старшим сыном Филиппом, родственником Салливана по отцу.

В своем инвалидном кресле въехал виконт Бромли.

— У вас, кажется, возникла проблема, сэр, — обратился он к старшему из сыщиков, — потому что это я Черный Кот.

— Но, милорд, вы же калека.

— Тем не менее я Черный Кот. И, принимая во внимание все эти признания, я предлагаю вам или арестовать половину палаты лордов, или освободить лорда Брэмуэлла. — Он обратился к Косгроуву: — А вам, милорд, лучше поискать другой способ излить вашу ревность.

Поняв, что ему противостоит численное большинство и превосходство в рангах, сыщик снял с Брэма наручники и отступил.

— Прошу прощения, милорд. Мы не знали, что это дело касается личной вражды.

Брэм растер запястья — скорее для того, чтобы убедиться, что он свободен, а не потому, что наручники причиняли боль.

— Вы не виноваты, сэр, вы исполняли свой долг, — ответил он. — Кроме того, полагаю, что, как и всякий другой, я тоже мог бы оказаться Черным Котом. Но в этой разноголосице есть одно важное обстоятельство. Можете не сомневаться, что отныне названный Кот потеряет желание заниматься воровством. Я бы сказал, сегодня вы выполнили работу, достойную восхищения.

Сыщик поклонился, явно довольный, что он со своими людьми теперь может уйти, не опасаясь каких-либо последствий.

— Благодарю вас, милорд. Прощайте.

Со злостью взглянув на Косгроува, полицейские вышли из бального зала.

Кинг с непроницаемым выражением на побледневшем лице перевел взгляд с Брэма на Розамунду, затем развернулся на каблуках и вышел вслед за сыщиками.

В зале стало шумно от смеха и взаимных поздравлений. Для светских шутников объявление самих себя Черными Котами оказалось забавным развлечением, к которому они охотно присоединились. А Роуз все смотрела на Брэма.

Он был ошеломлен, как будто не совсем понимая, что только что произошло с ним. Она тоже чувствовала неуверенность, но обещала, что сегодня же вознесет благодарственную молитву за всех, кто помог им. За каждого из них, независимо оттого, сделали они это в шутку, чтобы помочь Брэму, или почему-то еще.

— Не хотите ли присесть? — спросил Финеас Бромли, когда группа друзей Брэма вышла в небольшой садик.

— Я хочу виски, — проворчал Брэм. — Черт бы вас побрал, вы ведь тоже рисковали.

— В какой-то момент я подумал, что ты собираешься настаивать, чтобы тебя арестовали, несмотря на то что все улики свидетельствовали об обратном. — Откуда-то появился Салливан Уоринг и протянул ему бокал.

— Может быть, я и пытаюсь встать на новую дорогу, но я все же не идиот, — ответил Брэм, к которому, видимо, вернулось чувство юмора.

— Теперь по крайней мере Косгроув заткнется! — Джеймс явно был в восторге, что его включили в число друзей таких в прошлом отчаянных джентльменов.

Брэм взглянул на него, но ничего не сказал. Это немного охладило восторженное состояние Роуз. Не считал ли он, что Косгроув остается для них угрозой? Раздумывая над тем, что ей было известно о маркизе, она понимала, что публичное унижение для него ничего не значит, а только усилит его решимость выиграть, как он называл, эту «игру». О Боже!