На Скотте были коричневые брюки, поддерживаемые подтяжками в цвет. Его краснощёкое лицо раскраснелось ещё больше при виде сына. Желваки играли на его скулах. Под белой рубашкой на пуговицах он носил нижнюю рубашку. Отец Трекса был крупным и очень надменным мужчиной. В тщательно выглаженной рубашке, с уложенными гелем волосами, он старательно излучал равнодушие.

Сьюзан с вымученной улыбкой первой пожала мне руку. Трекс внешностью пошёл в мать. Её каштановые волосы с рыжеватым отливом ниспадали волнами, едва доходя до подбородка. Она напоминала мне старые снимки моей матери, но глядя в её глаза, я словно смотрела в глаза Трекса.

— Взаимно. Что ж, идёмте скорее в дом, ребята.

Скотт со Сьюзан возглавили процессию, по пути о чём-то приглушённо споря, я шла в середине, а Трекс, неся наши сумки, тащился позади, плечом к плечу со своей сестрой. Хэйли сдержанностью своих родителей не отличалась, громким шёпотом озвучив вопрос на миллион:

— Дарби что, беременна?

— Ага, — ответил Трекс.

— Ты станешь отцом?

— Ага, — снова подтвердил он.

— Я стану тётей?

— Да, так и есть, — его голос звучал тепло и ласково, в отличие от того, что было раньше этим днём.

Я вошла в дом, мои шаги эхом отзывались по деревянному полу. Дом, в котором вырос Трекс, оказался совсем не тем пронизанным светом и радостью местом, которое я себе представляла. Наоборот — задёрнутые шторы и стены, украшенные крестами и религиозными полотнами вместо семейных фотографий в рамках, создавали мрачную атмосферу. Памятные дощечки, грамоты и прочие награды, вручённые Скотту местной общиной, были выставлены напоказ — так, что каждый посетитель, заходя в дом, натыкался на них взглядом. Я начинала понимать, почему Трекс так неохотно навещал этот дом. Справа располагалась кухня и столовая, а слева находилась просторная гостиная, в дальнем углу которой стояло пианино.

Сьюзан остановилась у входа в заднюю прихожую.

— Мы… э-э-э… мы приготовили вам разные спальни, — пояснила Сьюзан.

— Не думаю, что теперь в этом есть необходимость, — заметил Скотт.

— Разные спальни нас вполне устраивают, — улыбнулась я. — Мы с радостью…

— Мы разместимся в моей старой комнате, спасибо, пап, — перебил Трекс.

— Ты знаешь дорогу, — Сьюзан жестом указала на коридор.

Трекс кивком показал мне следовать за ним. Проследовав в конец коридора, он повернул направо.

— Ну вот, — сказал он, поставив сумки на пол. — Мы будем делить ванную с Хэйли, что всегда весело.

Деревянная обшивка шла от пола до середины стен, дальше шёл гипсокартон, на который крепились кресты и картины в рамах, изображающие Иисуса с ягнёнком на руках и детей, которых спасали ангелы. Местами попадались на глаза призы и книги, но в целом помещение больше напоминало самую обычную комнату для гостей, которой никогда не пользовались.

— Это так неловко. Они ненавидят меня, — тихо сказала я.

— Меня они тоже ненавидят, — улыбнулся Трекс. — Мы два сапога пара. — Его улыбка померкла. — По поводу того, что произошло раньше…

— Мне до сих пор жаль.

— И мне, — Трекс обнял меня, поцеловав в щёку. — Всё будет хорошо. Они просто не ожидали такого. Вот увидишь, мама с ума будет сходить от радости ещё до того, как этот день закончится.

— До тех пор, пока мы не признаемся, что Горошинка — не твой ребёнок.

Он замотал головой.

— Не говори им, Дарби. Не нужно им это знать.

Я отстранилась от него и села на кровать, которая пронзительно заскрипела.

— Я не могу лгать о таких вещах.

— Тебе и не придётся. Они сами решат, что я отец.

— А ты частенько используешь этот трюк, — сказала я, недоверчиво глядя на него.

— Я не хочу ссориться, — его плечи поникли. — Всё будет хорошо, вот увидишь.

— Что мы творим? — воскликнула я, закрыв лицо руками. — Мы заставим твою семью думать, что это твой ребёнок?

— Она и есть наш ребёнок.

— Врать плохо, — сказала я, глядя на него.

— Я не хочу, чтобы они знали, — сдвинув брови, он посмотрел на меня с отчаянием в глазах. — Я не хочу, чтобы вообще кто-нибудь знал.

— Так неправильно.

Трекс испустил тягостный вздох, а затем кивнул:

— Ладно, я понимаю. Делай, как считаешь нужным.

Сказав это, он вышел из комнаты. Я слышала, как он разговаривает со своей сестрой в соседней комнате. В основном говорила она — её высокий, милый голосок доносился приглушённо из-за разделявшей нас примыкающей стены.

Хэйли была ужасно рада его приезду. Трекс был отличным старшим братом. Он заботился о ней настолько, что был готов вернуться в этот дом и находиться в обществе своего отца, снося жестокие упрёки, которые пастор Скотт непременно обрушит на него — всё ради того, чтобы порадовать свою сестрёнку. Из него выйдет отличный отец. А однажды — и отличный муж. Мы оба врали друг другу: я врала, чтобы защитить себя, а он — чтобы защитить меня. Это была сложная ситуация, из которой мы оба отчаянно пытались найти выход. Так что же пугало меня так сильно?

Я стояла одна в старой комнате Трекса, размышляя. Люблю ли я его? Да. Он добр ко мне? Да. Могу ли я ему доверять? Сомнительно. Верю ли я в то, что он любит крошечную девочку, растущую во мне? Безусловно. Если что-то пойдёт не так и мы с Трексом решим расстаться, я знала, что он не оставит меня без крыши над головой. Мои страхи были совершенно беспочвенны. Пора было перестать винить его за грехи Шона.

Глава 22

Дарби

Я распаковала вещи, радуясь тому, что мы проведём здесь всего одну ночь. Трекс вернулся из комнаты Хэйли, нисколько не заботясь о том, что его вещи могут помяться. Может, он просто не хотел, чтобы я распаковала и его сумку тоже. Этот день состоял из сплошных неприятных сюрпризов и бесконечных ссор. Я не привыкла иметь право голоса. Когда я жила с родителями, всем заправляла мать. Когда я жила с Шоном, на первом месте были лишь его стремления, его ожидания, его убеждения. Никаких обсуждений, никаких споров — мои чувства никогда не брались в расчёт.

Трекс терпеливо ждал меня, сидя на кровати, молчаливый и подавленный.

— Как думаешь, — начала я, — этот день выдался таким тяжёлым, потому что мы начинаем понимать друг друга, и у нас ничего не выходит?

Трекс побледнел. Он выглядел вымотанным и раздосадованным нашими препирательствами.

— Я не ищу ссоры, — сказала я, примирительно подняв руки. — Это просто то, пришло мне на ум, и я буду признательна тебе за откровенность. Стремление людей понять друг друга совершенно естественно, чтобы решить, совместимы ли они.