class="p1">Прибив мухобойкой надоедливую муху, держатель заведения повернул к нему черную доску. Раньше, вроде, на таких писали цены в летних кафе. В верхней части мелом было старательно выведено: «Курс рината».

А дальше она делилась на две колонки. В одной название товара, в другой – цена. Там были заячья, волчья и коровья шкура, килограмм железа (лом), килограмм цветмета, патрон винтовочный 7.62, противогаз исправный ГП, респиратор со сменными фильтрами, живая курица, живой кролик, баран, корова. Ткани, посуда, инструменты, хлеб, даже «самая чистая вода». Разве что урана и плутония не было. И для многих вещей был большой разброс: «1-3 р.», «5-10 р.» и так далее. То есть от одного до трех ринатов. Но – самое главное! Там была строка: «один грамм золота». «Цена договорная».

– Извини, уважаемый, тебя как зовут?

– Саша. Подгорный.

– А меня − Ринат. Фамилия несложная. Набиуллин. Только не путай буквы. И откуда ты будешь, Подгорный?– Из-под Кургана, – соврал совсем немного Саша.

– «Под?». Надеюсь, не из убежища. Шучу. Русский?

– Ну да. Сибиряк, – ляпнул Данилов раньше, чем успел подумать. Вранье давалось ему с трудом, но он быстро поправился. – Точнее, зауралец. Наша семья до Войны приехала из Новосибирска. В общем, просто странник.

– Понятно. А я − честный бизнесмен. Понимаешь, горе у нас, мальчик.

– Какое горе?

– Умер последний представитель торговой национальности. Да и тот был полукровка. Партнер мой деловой. Вот, приходится за все отдуваться татарину. Верчу, кручу… Но я вижу, что ты мужик опытный, – ухмылка Рината была насмешливой, но не злой. – Поэтому барахло не купишь, в ерунду не веришь. Вижу, ты поторговать пришел.

– Ну да. Золото принимаете?

– Давай на «ты». Ты же не аксакал, а я не саксаул. Вроде еще не старый, девушк смотрят. Золото? – взгляд его выглядел незаинтересованным, но глаза чуть бегали. – По обстоятельствам. У кого попало не беру. Но тебе могу сделать исключение.

Данилов достал сразу четыре тяжелые монеты «Сбербанка» и выставил столбиком. Чайханщик взял одну, взвесил на руке, придирчиво осмотрел… – Занятно. И сколько у тебя их?

«Эх, пропади все пропадом. Соглашусь на любые условия. Все равно больше никто не возьмет. А силой не отнимет. Не отдам». С этой мыслью Саша высыпал из мешочка на стол звенящей грудой все юбилейные монеты.

Чайханщик осматривал их около минуты с разных сторон, даже взял лупу. Лицо его было непроницаемым.

– Значит, так, – Ринат заговорил таким голосом, будто делал одолжение, – Я дам за них двести ринатов. Только потому, что серия редкая. Соглашайся. Больше никто не возьмет. На всей Земле.

– А двести сорок? – решил Саша поторговаться.

– Ишь, какой хитрый, – расхохотался татарин. – Двести пять, но это крайняя цена. От большой щедрости души могу добавить десять процентов скидки на любой товар у меня. Даже на эчпочмаки.

Саша уже знал, что это такие пирожки с мясом. Но в палатке на улице они выглядели крупнее, чем тут, на подносе, прикрытые марлей от мух. И, возможно, были там дешевле, даже с учетом его персональной скидки. Он видел, как люди на улице покупали их за «части».

– Но не на всю твою жизнь, а только на эту неделю скидк, – уточнил владелец чайханы, поднимая палец. – Ты еще можешь долго прожить.

«А можешь и не прожить», – такой смысл Саше почудился.

– Идет, – и он подвинул монеты к загребущим рукам хозяина. Тот не убрал их в лоток кассового аппарата, а сбегал в другую комнату. Было слышно, как он там звенит замками, возвратился татарин только минут через пять, запыхавшийся. Может, у него там сейф, а может, тайный ход в подвал.

– Ну-с. Продолжим.

– А ты свою валюту печатаешь? Деньги твои как выглядят? – уточнил Саша, чувствуя, что хозяин гостиницы не собирается платить ему бумажными банкнотами. – Ну, эти твои «ринаты» − из бумаги или железа?

– Не совсем. Видишь, я написал у себя в блокноте, что должен тебе двести пять. На них ты можешь у меня отовариться. Все честно, – и он показал парню записную книжку из бумаги отвратительного качества в кожаном переплете. Кожа изображала змею или крокодила. Довоенная. А вот бумага – новая, не как у доктора, хоть и качества плохонького. И значит, где-то существовало целое производство.

На листке стояла Сашина фальшивая фамилия «Подгорный» и число «205».

– Это что-то типа талонов? – переспросил Саша. Сделка нравилась ему все меньше. Но было поздно.

– Ага, дружище. Могу открыть тебе кредит еще на сто ринатов, но по нему ты будешь платить проценты.

– Кредит не надо. Мне надо купить вот это, – и он протянул Набиуллину заранее составленный список. – Но сначала мне нужна комната.

– Я тебя услышал, – торговец быстро пробежал глазами ровные буквы детского Сашиного почерка. – Ничего себе список! Тебе повезло. Почти все купишь у меня. В другие места не ходи. Там дорого. Облапошат, или даже обворуют. Сходишь потом на рынок, там в дальнем ряду палатка зеленая. Мой брат торгует, Маратом зовут. У него возьмешь недостающее. К нему недавно куча трофеев попала, есть даже консервы. Он тоже принимает ринаты один к одному. А остальные – если и примут, с ними курс будет хуже. Еще пять лет назад тут не было нормальной торговли. В полную силу она началась, когда пришли ордынцы, хвала им.

– Ну, так что, на номер мне скидка будет?

– Извини, совсем забыл, – татарин протянул ключ. – Для тебя по три. Комнаты на втором этаже. На верхние не ходи. Там полы проваливаются. Постельное белье − за дополнительную плату.

– Обойдусь.

– Понятно. А чай с печеньгами хочешь? Сахарными. Есть еще чак-чак, в такую же цену и пастила. У нас лучшие сладости в мире. Чай – один ринат за чайник. Два эчпочмака – три рината.

Ну, насчет мира он может и загнул, но в других краях, где бывал Саша, сладостей почти не видели, кроме ягод.

– А сколько за печенье?

– Пять за четыреста грамм.

Вазочка на прилавке, получается, стоила как целое состояние. Дороже, чем сутки в гостинице. Нет уж, обойдется.

– Чай куплю. Сластей не нужно. А машина снаружи… – спросил Саша, – Она ездит?

Возле входа стояла тачка. Большой лакированный джип. Внешне он выглядел сногсшибательски, но смущали колеса. Покрышки казались непохожими