– Лучше найти другое место – сказали верные.

– А я вот не уйду – вдруг заявила Сэиланн. – В нашем положении бессмысленно бегать от армии. Не вы ли говорили мне, что я одна стою целой армии? Я – останусь.

Некоторое время они не знали, что сказать.

Наконец Тайлем, командовавший в то время отборными стрелками, спросил:

– Сэи… Ты примешь яд? Или будешь сражаться? Они же наверняка попробуют захватить тебя в плен!

– Нет. Я не буду сражаться – сплюнула в пыль богиня и взъерошила волосы. – У меня другие дела.

– Почему? – спросил Кайс, который и так уже был бледнее прочих.

– Не бойтесь. Я не дам себя убить и не умру. Люди небесного рода не умирают. Мне это и не нужно. Если мне не повезет, есть другая задача – нужно сделать живыми тех, кто правит аар. Неужели мы должны всегда воевать с людьми, которые ничем от нас не отличаются?

– Отличаются! Это не люди, посмотри на них, сколько всякого сброда в этом войске! Высокородные и то полностью растворились в императорской воле! Остальные воюют бесчестно. Они грабят нищие поселения, заставляют других страдать и убивают, когда захочется. Они не служат Закону.

– Нет. Не отличаются. У них красная блестящая кровь и белые зубы. Они дышат. И они тоже могут узнать, кто здесь Закон. Но если для того, чтобы их оживить, понадобится смерть, то, конечно, не смерть от яда. А я могу оживить всех. Я хочу играть, и пошутить хочу хорошо.

Тайлем был в ужасе. Он не мог представить себе, как Сэиланн берут в плен.

– Но если даже твое тело не умрет… Что с ним сделают люди?

– Вы не хуже моего знаете, что я появлюсь опять через несколько лет! – зло крикнула богиня. – Какая разница, какое тело для этого понадобится? Какая разница, убьют меня или нет? Неужели вы знатоки войны? Когда была последняя война? Или это давняя традиция – хорошо пошутить с врагом? Это обязательно? Ну?

Она обвела их взглядом.

Все как-то потупились.

– И даже если будет очень плохо, – продолжала разнос сердитая сэи, – что вы, не сможете меня узнать, когда я вернусь? Я собрала здесь глупейших? Или, может быть, самых слабых?

Она добавила еще несколько слов, которые обычно произносила, пытаясь убедить всех, что сама не делает глупостей, а потом выжидающе посмотрела на советников. Никто не хотел говорить первым.

– Так вы готовы или нет? Мне казалось, у нас умные, верные военачальники и хорошая армия! Вы сможете отступить в нужном порядке?

Все постепенно успокаивались. В конце концов, разве не сбывалось все самое небывалое? Если тебя отчитывает богиня, бояться – недостойно, следует делать то, что она посчитает нужным… и очень хочется остаться в живых. Это было невыносимо стыдно. Но все пока еще молчали, и только один задал вопрос;

– Но если ты погибнешь… А как же мы?

– Для начала у вас останется армия – заявила сэи таким тоном, с которым не спорят. – У вас останется сила. Но это все легко отнять, и тогда у вас останется Закон. С его помощью можно восстановить все остальное. Неужели вам этого мало?

– Я тебя не брошу – заявила Эммале, поднимаясь. – Кейма может увести людей куда угодно. Армию ты можешь отослать хоть за пределы земного круга. А вот я останусь.

– Да, вот ты и оставайся – разрешила сэи. Глаза ее смеялись. – Только возьми с собой яд. Тебе это может оказаться полезным. Я такое уже пробовала, а ты будешь обижена на весь свет и не сможешь возродиться.

– А ты? Я намерена возродиться только рядом с тобой.

– Не переусердствуй.

Эммале хихикнула и поспешила выйти.

– Сущая гадюка – беззлобно сказала ей вслед сэи и обернулась к советникам. – А теперь все слушайте меня. Сожмите губы, чтобы не вылетали слова. Я раскрою вам суть. Умирать нам вовсе не обязательно…

Они остались одни и смотрели из окон башни на бескрайние переливы песка, на черные тени, на высокое солнце и то, как песок гонит ветер. Говорить не хотелось совсем, и им, запертым в безмолвии, казалось – времени прошло так много… Но оно тянулось и тянулось, и все знали, что в определенный миг время ускорится и полетит быстро, очень быстро. А потом, если не повезет, закончится все оставшееся им время, и жизнь прекратится.

Неизвестно, думали ли они об этом или просто смотрели на песок и молчали. Бывает так – думать не о чем, и что видят глаза, то и отпечатывается, как рисунок, на внутренней стороне век: на миг прикроешь глаза, и вокруг все то же. А мыслей нет, и нет слов, и нет воздуха.

Так они и ждали.

Утром, два дня назад, из замка в спешке уходил последний отряд. Еще раньше откочевали прочие люди, гоня с собой стада птиц, толкая повозки и таща волокуши, нагруженные бессмысленным скарбом – толкались и трубили панта, кричали скакуны, ездовые змеи бесстрастно двигались вперед, оставляя глубокий след, и прыгали птицы, шатаясь от поклажи. Все это огромное стойбище снялось с места столь быстро, что у Эммале, самой принимавшей в этом участие, кружилась голова. Как так – несколько лет были, стояли, но перестали?

О, печаль, кричало ее сердце, о, печаль и тоска, и свобода, свобода от постоянной обязанности быть правой!

Сейчас правой считала себя Сэиланн, она лежала и спала, вытянувшись в струнку, и они должны были нести караул и ждать невозможного.

Несколько мерок спустя на горизонте появилась темная туча, а через пару мерок темная полоса закрыла половину видимой пустыни, пожирая наметенные ветром полосы и горбы красного и золотого.

Слуги, пожелавшие остаться вместе с ними, с похвальной дотошностью приготовили обед. Они все вместе, считая слуг и учениц, рассеянно хватали мясо с большого блюда, сделанного из панциря водной черепахи. Издалека, наверное, привезли, в подарок. Еще один трофей, который пропадет вместе с ними.

Эммале жевала и думала, что есть бессмысленно, потому что умирать все равно придется, потому что Сэиланн – не всемогуща, потому что…

Поднять стеклянных воинов из песка? Скрутить остатки металла и рассеять их тысячей летящих лезвий? Ослепить их поднятой бурей? Призвать доверчивых подземных птиц, пустынных гадюк? Обрушить землю под идущими тяжелой поступью солдатами? Но это все почти обман, пыль, помощь для неловких рук, плохо обученных отрядов: стекла, металла, зверей и птиц окажется слишком мало, яма – не так уж и широка, опытных воинов неприятеля – много больше. Сжечь целую армию не под силу даже войску магов. Приходилось опять признаваться себе в бессилии: даже самое сильное колдовство на этой войне – пока что слишком слабое колдовство.

В темной полосе стали различимы яркие флаги, огромные осадные машины, черные шары накопителей молний, зеленые полосы сигнальных флажков… До чего же прозрачный воздух, думала она, скребя пальцами по блюду, а потом кусая пальцы. До чего же большая армия. Все видно. Мы умрем. Но наше утешение в нас. Мы умрем, когда захотим.