— Товарищ, вы тоже не стойте, садитесь, — улыбнулся добрый дедушка Хрущев продавщице.

Та уселась на лавку — стульев больше не нашлось. Посмотрев в окно, я увидел, как к нам бежит (буквально) очкастый седой интеллигентного вида мужик «за пятьдесят» в рабочем халате. А на улице минус двадцать, между прочим! На изрядном отдалении от «бегуна» шли дядя Витя и тройка рабочих — у последних в руках по ящику, а ещё им разрешили одеться.

Мужик влетел в проход и вытянулся по струнке. Старательно отгоняя одышку, поприветствовал дорогого гостя:

— Здравствуйте, Никита Сергеевич.

— Имя? — невежливо спросил тот в ответ, демонстративно любуясь торшерами на полках — типа витрина.

— Зырянов, Тимофей Юрьевич, директор, — представился мужик.

— Родину продаем на кооперативной основе, гражданин Зырянов? — поинтересовался бывший Генеральный.

— Что вы имеете… — начал было тот оправдываться, но…

— Герман, — перебил его Никита Сергеевич.

Дядя пробил директору по дых, тот согнулся пополам.

— Поприседай! — подсказал товарищ Хрущев и весело подмигнул задумчивому Льву Рудольфовичу и резко побледневшей продавщице.

Не помогло, само собой — побледнела еще сильнее.

Пока директор пытался отдышаться, прибыли дядя Витя и его грузчики.

— Что тут у нас? — деловито подошел к ящикам Хрущев.

— Торшеры, — ткнул дядя Витя пальцем в первый. — Лампочки. Кипятильники.

— Каков ассортимент! — восхитился Никита Сергеевич и похвастался мне. — А я ведь помню, как документы на этот завод подписывал.

Задержанные граждане приуныли еще сильнее — получается предали доверие основателя. Грузчик постарше сориентировался первым, снял с головы кепку, скомкал и демонстративно кинул на пол:

— Каюсь, товарищ Хрущев!

— Каяться — это правильно, — одобрил Никита Сергеевич.

— И я тоже! — поддержал старшего самый младший — лет двадцати двух. — А в чем? — недоуменно посмотрел на директора и старшего товарища.

В схеме не задействован, получается.

— Не придуривается, — оценив честное лицо юности, вынес вердикт Хрущев. — А ты? — посмотрел на среднего.

— А я донос писал, — развел тот руками и хищно ощерился. — Вы Петровичу, — кивнул на старшего грузчика. — Хотя бы «условку» дайте, а то он за*бал в карты шулерить!

— Поощрите товарища путевкой в Кисловодск, — распорядился Хрущев.

— Всей семьей — четверо нас, Никита Сергеич, — застенчиво попросил сознательный гражданин.

— Запиши, Вадик, — одобрил тот. — Ты беги, сынок, — благожелательно кивнул младшему.

«Сынок» помялся с ноги на ногу, густо покраснел и попросил:

— Никита Сергеич, я на заочном учился, у математика бабу увел, а он не простил! — поднял полные надежды глаза. — Восстановите меня, пожалуйста, год оставался, не хочу в грузчиках до конца жизни ходить!

— Помогите молодому, Никита Сергеич, — поддержал «средний».

— Запиши, Вадик, — вновь попросил бывший Генеральный.

Молодой назвал ФИО — свое и преподавателя — и покинул сцену. Хрущев перешел к допросу грустного, усаженного дядей Германом на лавку — продавщица отодвинулась подальше — директора:

— Ковыряться в ящиках будем или сразу явку с повинной оформлять?

— Да я пятнадцать лет верой и правдой, Никита Сергеич! — жалобно заверил тот в ответ. — Не знаю, что вам наплели эти алкаши, — осуждающий взгляд на грузчиков. — Но у нас — передовое производство, брака меньше чем у других, а здесь, — он обвел рукой помещение магазина. — Как и положено, только внеплановая продукция. Лёва, покажи документы! — адресовал просьбу директору точки.

— Сиди, Лёва, — отменил просьбу Хрущев. — Где тут у вас лампочки проверяют?

— А вот! — оживилась продавщица, выдав бывшему Генеральному девайс из провода и закрепленных в деревянном бруске патронов.

— Может я? — проявил я инициативу. — Вы же пожилой, вам тяжело наклоняться, — с невинной улыбкой развел руками в ответ на вопросительный взгляд.

— Сученок! — почти ласково приложил меня Хрущев и достал из ящика лампочку.

Отряхнув паклю — для сохранности изделий в ящик набивают — снял картонную упаковку, подчеркнуто-аккуратно ввинтил в патрон и воткнул вилку в розетку.

— Видите — прекрасно работает! — обрадовался эффекту директор.

Никита Сергеевич вытащил вилку и воткнул снова. Повторил. И еще. И еще. И еще…

— А правда, что когда качество спичек в СССР упало, товарищ Сталин вызвал на ковер директоров спичечных заводов и долго и безуспешно пытался закурить трубку при помощи их продукции? — решил я проверить навеянный ассоциативными рядами исторический анекдот.

— Меня там не было, — пожал плечами Никита Сергеевич, включил-выключил и добавил. — Но на него похоже.

— Бах! — лампочка не выдержала надругательства и шумно перегорела, покрывшись изнутри копотью.

Хорошо, что не разлетелась осколками — посекло бы дедушку Никиту, жалко.

— Сколько? — обратился ко мне Генеральный.

— Двадцать три цикла, — отрапортовал человек-нейросеть.

— А теперь давай «хозрасчетную» проверим, — Хрущев наклонился через прилавок и достал оттуда такую же лампочку — «двухсотку».

— Да чего там проверять, Никита Сергеевич — не рассчитано на такие нагрузки! — продолжил отпираться директор. — Потому и детям по рукам бьют, если выключателем балуются!

— Совсем за дол*оеба меня держит, — озадаченно пожаловался мне Никита Сергеевич. — Вот она, Брежневская пропаганда! — нашел причину такому поведению задержанного и ввинтил лампочку в патрон.

Двадцать четыре цикла — нормально. Сорок — нормально. Шестьдесят — полет нормальный.

— Ну-ка опять плановую! — счел опыт недостаточно репрезентативным товарищ Хрущев.

Сменил, пощелкал — выдержала восемнадцать циклов — и грустно посмотрел в глаза директору.

Бедолага начал хватать ртом воздух и схватился за грудь.

— Работай, Витя, — велел бывший Генеральный и махнул мне рукой — пошли мол отсюда, скучно.

— Товарищ Косыгин — большой умница, — когда мы забрались в машину и тронулись, поделился своим взглядом на ситуацию Никита Сергеевич. — Но за цифрами да донесениями людей видеть перестал. Хозрасчёт — идея хорошая, но в купе с кое-как работающей приёмкой ведет к падению качества продукции. Лампочки видел? Да за такие при нём… — одернул себя. — Невыгодно качество давать — это ж лампочка пять лет гореть будет, кто за новой пойдет? А тут раз — здесь рационализировали, там рационализировали, наштамповали плана кое-как, а народ раз в неделю новую лампочку потом покупай! — обернувшись, спросил меня. — Тебя домой?

— В школу, — попросил я.

—