Такое видение может помочь лучше понять споры, идущие по трем проблемам развития России после окончания «холодной войны». Первая проблема касается ответственности за окончание «холодной войны». Согласно одной интерпретации, Россия — экспансионистская и противостоящая Западу держава, потерпевшая поражение в войне со «свободным миром». Необходимо предупредить проявления «империалистических инстинктов» России. Как было показано рядом ученых, этот подход неточен уже потому, что в окончании «холодной войны» Россия сыграла такую же решающую роль, какую сыграли и США. Первые попытки вступить во взаимодействие с Западом были предприняты Россией в конце 50–60-х годах, то есть задолго до материального упадка советской мощи, и невозможно представить окончания «холодной войны», не отдавая должного руководству Михаила Горбачева5. Вместо того чтобы провозглашать одного-единственного победителя, следует понять, что «холодную войну» проиграли обе страны, которые, однако, извлекли бы огромную пользу, отказавшись от мышления времен «холодной войны» и разработав взаимоприемлемую интерпретацию прошлого6.

Вторая вызывающая споры проблема — проблема оценки экономических и политических реформ в постсоветской России. Для понимания этих реформ недостаточно сравнений со странами Запада — Россию необходимо рассматривать в контексте ее собственной истории. В этом отношении поучительна история научного изучения перехода. Ирония заключается в том, что некоторые эксперты, в 90-х годах считавшие, что Россия успешно строит демократию, начали воспринимать Россию как диктаторское государство7. Новый преобладающий подход, по-видимому, предполагает отношение к России как к стране, которая не смогла пройти испытание вестернизацией, но реальность может доказать, что сторонники такого подхода снова ошибаются. Сегодня необходимо пересмотреть научные посылки и аналитические инструменты, а не просто менять канву восприятия политических реалий в России с оптимистической на пессимистическую.

Наконец, важные споры разворачиваются и по проблеме того, является ли самоутверждение России во внешней политике отражением антизападной экспансионистской культуры и прелюдией к восстановлению империи. Некоторые эксперты охотно разделяют мнение об империалистической сущности российской внешней политики и необходимости противостоять Кремлю8. Однако такая интерпретация уводит от обсуждения ответственности самой Америки за нынешнюю напряженность отношений с Россией. Отказываясь анализировать этот аспект взаимодействия Запада и России и его исторические предпосылки и основы, эксперты, разделяющие тезис об «империализме» России, дают¸ как правило, однобокие оценки российской внешней политике9.

Руководствуясь сформулированным выше критерием научности, чуткой к истории, межнациональной и основанной на фактах, США могут обрести политическую перспективу, которая будет служить их интересам лучше, чем перспектива, предлагаемая лобби. Главная мысль, лежащая в основе более совершенного подхода к политике, заключается в том, что прежде, чем двигаться к общим ценностям, двум странам необходимо прагматично выявить и обозначить сферы общих интересов. Как было определено в процессе переговоров, обе стороны, вероятно, рассматривают американо-российское партнерство как одинаково выгодное. Такое партнерство может возникнуть только в том случае, если при сопряженном с подъемом незападных держав изменении структуры международных отношений США продемонстрируют новый тип лидерства, предложив России новые условия взаимодействия и отказавшись от старой односторонней политики, сопровождаемой шумной политической риторикой.

Во-первых, равноправное партнерство должно начинаться с признания того факта, что Россия отличается и будет отличаться от США. Хотя после падения Берлинской стены многие надеялись на то, что Россия быстро забудет свое прошлое и станет рыночной демократией, имеющей особые отношения со странами Запада, реальность оказалась иной, и модернизация России до сих пор не стала ее вестернизацией. Однако нет никаких оснований ставить знак равенства между Россией, институты которой отличаются от американских институтов, и Россией, которая является главной угрозой американским интересам. Даже части мира, очень сильно отличающиеся друг от друга в культурном и политическом отношениях, могут прийти к согласию в определении самых опасных угроз своему существованию и важнейших общих принципов реагирования на такие угрозы. Взаимодействие с Россией критически важно для достижения прогресса в деле контроля над вооружениями, борьбы с терроризмом и создании структур региональной безопасности в Евразии. Оно также важно для развития сотрудничества в вопросах экономики и энергетики. Согласно рекомендации, данной новой администрации Буша Комиссией США по национальной безопасности в XXI веке, Америке следует «помогать интеграции ключевых великих держав, особенно Китая, России и Индии, в общее движение к становлению международной системы»10. Как было сказано в другом авторитетном докладе, «мы должны работать с Европейским Союзом и Россией для осуществления посредничества между региональными державами и предотвращения перегрузок, угрожающих интересам США и стабильности международного порядка»11.

Во-вторых, взаимодействие будет эффективным только в том случае, если оно будет осуществляться на взаимной или взаимоприемлемой основе. Взаимодействие на условиях, диктуемых американскими гегемонистами, может происходить только за счет интересов России и ее представлений о своем благе и будет отражать неуверенность самих США. Как писал Томас Грэм, «страх перед Россией порождает и питает не сила России, а слабость Запада и отсутствие у Запада уверенности»12. Вместо попыток диктовать политику США следует признать сильную и уверенную в своих силах Россию, действующую как ответственный защитник своих интересов в мире. Открытое участие в прямых переговорах о взаимоприемлемых формах сотрудничества может стать для бывших противников по «холодной войне» надежным путем к достижению необходимого взаимного доверия. Такой подход, предполагающий попытки понять интересы другой стороны (его не следует путать с «умиротворением»), должен найти значительную поддержку и американского, и российского общества.

В течение последних десяти лет США часто демонстрировали подчеркнуто гегемонистское поведение. Пренебрежение к тому, что называют своими национальными интересами сами россияне всех политических взглядов и убеждений, и попрание этих обозначенных россиянами интересов было, к сожалению, слишком частым. Россия упорно настаивала на необходимости обеспечивать безопасность и стабильность на постсоветском пространстве, а США часто называли эту настойчивость «неоимперскими» амбициями. Противодействие России расширению НАТО зачастую отвергали как чистую паранойю. Что касается экономических реформ, то многие в России считали, что форсировать их не нужно, а роль государства в экономике должна оставаться сильной. Однако американские должностные лица настойчиво внушали своим российским партнерам, что верят в быстрые решения и децентрализацию экономики. К тому же Вашингтон начал проект «экспорта демократии», что в условиях Евразии часто означало усиление нестабильности в и без того неспокойном регионе. Условия, выдвигаемые Вашингтоном, вряд ли можно назвать лучшими условиями взаимодействия с Россией. Если американские должностные лица хотят принимать участие в переменах, происходящих в России и Евразии, им следует приготовиться к внесению корректив в их политические планы.