— Мадам Магомет приехала и дает сеансы.

— Mademoiselle Хурды-Мурды принимает от семи и позже.

Если внизу поставлено: «Вход без швейцара» — это значит mademoiselle хиромантией больше не занимается. Многим это надоедает.

КЕСАРЕВО — КЕСАРЕВИ

(1917)

Краткие сведения

I

Пройдет сто или двести лет, может быть, больше, может быть, меньше, но в конце концов все, что мы пережили и перечувствовали сейчас, — сделается достоянием истории. До историка дойдут, конечно, только крупные факты да несколько характерных анекдотов, выловленных его секретарем из газет нашего времени. Будет историк писать спокойно, беспристрастно; потом переделает часть своего труда о русской революции применительно к курсу тогдашних среднеучебных заведений, и будущие гимназисты четвертого класса узнают о нашем перевороте приблизительно в таком виде:

…Как известно, в России был монархический способ правления. Многим очень не нравился этот легкий способ, но многим он нравился и даже приносил доход.

В 1905 году молчаливый и скрытный русский народ высказался по поводу династии на Дворцовой площади крылатой фразой, которую кротко повторяли и в провинции:

— Долой самодержавие!

Правительство, услышав эту фразу, стало стрелять пачками. У него вообще была старая привычка — стрелять в народ. Это был тоже способ правления, многим не нравившийся, а многим приносивший доход.

Для того чтобы успокоить общество и, так сказать, дружески ободрить его, были предприняты многочисленные аресты и обыски. Сначала арестовали одного, потом обыскивали других.

Если находили что-нибудь противоправительственное — вешали. Если не находили, тоже вешали. Иногда заменяли бессрочной каторгой и, не слыша горячей благодарности, искренно негодовали:

— Удивительно сухой народ. Ничем его не тронешь.

Когда большинство населения с образовательным цензом было распределено в справедливой пропорции по провинциальным тюрьмам — оставшимся на местах предложили выбирать депутатов в Думу.

Условия для выборов были предложены такие блестящие, что многие даже удивлялись, как быстро проходят в Думу бывшие становые пристава и сельские попы с землицей.

Образовалось даже особое слово: думать, то есть проводить в Госуд. Думу члена Союза русского народа.

Но как справедливо выразился поэт того времени: есть в русской природе усталая нежность, и в Думу проходили люди, головы которых очень ценились департаментом полиции. От 300 до 2000 рублей…

Тогда правительство, опять-таки из уважения и искренней любви к народу, разогнало первую Думу. Но — гони природу в дверь, она влетит в окно.

Дума засела в Выборге и выпустила воззвание, по поводу которого компетентные люди того времени сказали:

— По-видимому, очень важная бумага. Не нам судить.

Впрочем, судили они же. Кого на каторгу, кого в тюрьму. Потом была вторая Дума, что не мешало собраться впоследствии и третьей.

Впрочем, все это было до революции, при том строе, который теперь считается покойным, а о мертвых надо говорить. согласно пословице, мало и плохо.

II

Приблизительно в 1916 году, во время войны с Германией, система командования армией свелась к такому образцу.

Генералы вырабатывали план и радовались возможности сделать пакость немцам. Немецкие генералы тоже вырабатывали планы и тоже старались сделать пакость.

Но тут же сразу сказывалась разница систем. Немецкие солдаты узнавали о своих планах за полчаса до их выполнения, а русские солдаты — за пять дней.

— Ваше благородие. — недоумевали солдаты. — а нам вот немцы из окопов говорили, что у нас в пятницу наступление будет.

— А я ничего не знаю. Нужно у генерала спросить.

Генерал тоже не знал. Спрашивали командующего армией.

— А вы откуда знаете? — удивлялся тот.

— Немцы сказали.

— Немцы? Ну, это другое дело, — вздыхал командующий, — у них источники верные.

И шел на другое заседание о срочных планах.

Русскому обществу это сильно не нравилось. Оно вообще плохо разбиралось в стратегии и без должного уважения относилось к немецкой осведомленности. Потом тогдашнему военному министру дали пенсию и ввели в придворный клуб, и общество успокоилось.

Война продолжалась. В тылу очень много смеялись, когда видели вагоны с кирпичом вместо снарядов и с «кувакой» вместо войск, на фронте смеялись меньше. В глубоком тылу — еще меньше. У русских была историческая привычка, свойственная многим из европейских народов, становиться серьезным, когда нечего есть.

Совет министров, сговорившись с придворной партией, объявил всенародную свободу голодания. Всеобщего, прямого, равного и тайного.

Это была первая из свобод, которую русский народ принял с большой неохотой, хотя скоро пришлось пользоваться ею в довольно широких размерах.

III

Кто в это время правил Россией — современники точно узнать не могут, а официальных сведений по этому поводу не существовало.

Ходили слухи, что даже был государь, но у нас нет оснований верить этим слухам, потому что, например, назначением министров заведовал тобольский конокрад Григорий Ефимович Распутин, младший знахарь тибетского далай-ламы Бадмаев и какая-то дама, очень популярная в немецком бюро военных сведений и известная в России под псевдонимом Вырубова.

Благодаря энергичной работе этих лиц был приглашен городской сумасшедший г. Протопопов занять пост министра внутренних дел.

Гос. дума очень тепло отнеслась к этому приглашению и даже перешла на «ты» с будущим министром, к которому в случае нужды обращались прямо:

— Послушай, ты, мерзавец…

Протопопов быстро организовал дело^аащиты столицы от нашествия на нее со стороны провианта. В несколько дней Петрограду не угрожал ни один кусок хлеба.

Тогда стало угрожать население.

— Удивительно меня любят, — вырвалась у Протопопова историческая фраза, — чуть услышат мою фамилию, сейчас же толпы собираются и кричат…

24 февраля эта любовь народа к своему обожаемому министру вспыхнула с удивительной силой, и улицы заполнились восхищенным народом. Каждый дом зажил особой своеобразной жизнью.

В первом этаже прятались министры, во втором и третьем совещались общественные деятели, четвертый и пятый этажи вышли на улицу с красными флагами, а в шестом появились городовые с пулеметами.

Война с немцами временно перенеслась с фронта в тыл. И странное дело — немцы, укреплявшиеся в течение двух веков, покидали свои позиции значительно быстрее, чем фронтальные окопы.

Весь Петроград стал переодеваться. Городовые — в штатское, министры — в солдатское, солдаты — в красный цвет.

Простой народ, казалось бы, столь далекий от боевой техники, проявил чудеса: Петропавловская крепость была взята после двухчасовой осады. Небывалый пример в истории.

Почувствовав, что с Думой необходимо считаться, министры, сопровождаемые студентами и солдатами, быстро потянулись туда на грузовых автомобилях. Это был блестящий эскорт, без таможенных пошлин.

Следующее заседание старого кабинета министров происходило уже в Петропавловской крепости. Резолюции вынесено не было. Тогда и началась свободная Новая Россия.