– Саид умер, – сказал он не оборачиваясь.

– Как это – умер?

– А вот так!

С этими словами Маулана Задэ вырвал кинжал из сердца Саида и вонзил кинжал в сердце десятника, умудрившись попасть точно между пластинами панциря. Кровавые струи из двух тел хлестнули как плетьми по стенам шатра.

Ему не хотелось, чтобы события принимали такой поворот, но раз уж жизнь вмешивается слепым случаем в происходящие события, глупо ей не подчиниться.

Что делать дальше?

Борода пришла в негодность и навеки застыла в коченеющей руке любителя мела с кизилом. Без бороды нельзя – дервишей безбородых не бывает.

Маулана Задэ присел на корточки и стал расстегивать пояс десятника.

В это время, в стенном проломе, заполненном пылью и человеческими криками, началась сеча. Сражались только пешие, потому что кони в этом каменном месиве способны были только переломать себе ноги.

Люди Хуссейна загодя готовились к неприятному событию – обрушению стены, но есть на свете вещи, к которым подготовиться невозможно. К тому же сказывалось и то, что своих воинов Тимур учил давно и подробно тому, как следует вести себя при взятии крепостей, и специальные лестницы были у них наготове. Теперь защитники Балха могли рассчитывать только на численность и героизм воинов. Но ни в численности, ни в героизме они нападавших не превосходили.

Постепенно люди Хуссейна были вытеснены из провала и попытались задержаться на сооруженном здесь временном укреплении. Хуссейн велел их возвести напротив тех мест в городской стене, которые подвергались атакам стенобитных машин.

На некоторое время можно было признать предусмотрительность Хуссейна оправданной. Наступление замедлилось. Не приносящая никому решительного успеха сеча кипела на небольшом пятачке, уже заваленном трупами и телами раненых.

Ножом десятника Маулана Задэ осторожно распорол заднюю стенку палатки, выходившую к коновязи, выглянул, осмотрелся. Никого. Разорвал плотное полотно сверху донизу и выбрался наружу, придерживая рукой высокую металлическую шапку.

В лагере было пустынно, только кое-где дымились кострища да мелькали голые по пояс кашевары, суетящиеся возле своих котлов.

Неторопливым шагом Маулана Задэ направился в том направлении, где, по его расчету, должен был находиться шатер Тимура. Никто не обращал на него внимания, ибо почти некому было его обращать. Армия занята была штурмом. Что ж, видимо, во время решающей атаки полководец уязвим более всего. Такая мысль мелькнула в голове сербедара. Впрочем, только в том случае, если он остался в лагере. На это можно было надеяться, потому что давно уже было известно – эмир не любитель мчаться при первой возможности в самую гущу боя.

Перепрыгнув через узкий, почти пересохший ручеек, обогнув большие арбы, груженные мешками, Маулана Задэ остановился. Вздохнул несколько раз, заставляя свое сердце биться ровнее. Кажется, он у цели.

Перед его глазами раскинулись шатры, крытые шелком, богато украшенные кибитки. Здесь было значительно больше народа, чем на остальной территории лагеря. Несомненно это было место, облюбованное батырами и нойонами Тимура.

Можно ли вторгаться сюда простому десятнику? Маулана Задэ этого не знал. Поэтому решил вести себя еще осторожнее, причем он понимал, что в этом опасно переусердствовать – скрытное поведение бросается в глаза не меньше, чем буйное.

Он подошел к ближайшей арбе и прислонился к ней с таким видом, будто он кого-то ждет. Рядом шла какая-то своя жизнь. Пробежал здоровый парень с седлом на плече. Брадобрей вышел из шатра, неся таз с мыльной водой, нукеры провели одну за другой двух расседланных арабских лошадей, седые стражники препираются из-за того, что… Маулана Задэ выглянул из-за своей арбы и оцепенел. Почти прямо перед его глазами была спина богато расшитого бухарского халата. Сапоги красного сафьяна. Шапка с собольим хвостом. Человек этот появился из того же шатра, из которого только что вышел брадобрей.

Стоит, оглаживает лицо.

Маулана Задэ боялся пошевелиться, боялся дышать. Если это кто-то из приближенных Тимура, то, повернувшись, он сразу же его узнает.

Только бы не обернулся.

Не обернулся. Пошел в сторону конюхов, которые…

Не важно, что делают эти конюхи.

Важно то, как он пошел. Сильно припадая на одну ногу. Да и рука, если присмотреться, согнута не совсем нормально.

«Неужели удача!» – мелькнуло в голове.

Сила и слава твоя, Аллах!

Всего секунду медлил сербедар и тут же скользнул вслед за хромцом, вытаскивая кинжал из-за пояса. Покачивающаяся спина быстро приближалась. Краем глаза Маулана Задэ увидел стоящих у соседнего шатра стражников и услышал их испуганные крики. Злорадно подумал – поздно!

Пусть теперь кричат и делают все, что хотят. Поздно! Поздно! Поздно!

Хромец стал оборачиваться, но и это движение запоздало. Лезвие с тугим сочным звуком вошло ему под лопатку.

Рухнул второй кусок стены. Значительно больший, чем первый. Дух защитников Балха, слегка воспрянувший после того, как им удалось сдержать натиск воинов Тимура в первом проломе, пал окончательно. Началось беспорядочное бегство. Не только вооруженные наспех копьями строители и горожане предпочли спасать свою жизнь, чем гибнуть во славу своего эмира. И бывалые воители, прошедшие с Хуссейном не одну военную дорогу, дрогнули.

Одно было спасение – цитадель.

Там и укрылся Хуссейн со своими родственниками, приближенными телохранителями и четырьмя сотнями самых отборных воинов.

Проехав по всему городу, Тимур свернул к дворцу. Его сопровождали Кейхосроу, Мансур и Курбан Дарваза. Следом скакало с полсотни нукеров.

Город был наводнен воинами самаркандского эмира, и в нем происходило то, что обычно происходит в городе, только что взятом штурмом: грабежи, резня и прочие безобразия. Причем не только с соизволения эмира, но и по прямому настоянию. Пусть все узнают, как впредь будет поступать правитель Мавераннахра с теми, кто захочет противиться его власти.

Ворота дворца были распахнуты, все огромное здание было охвачено смятением, хотя никто из победителей внутрь еще не проникал. Все понимали, что это законная добыча эмира.

Тимуру помогли сойти с коня, и он, как легко догадаться, сильно припадая на правую ногу, направился ко входу. Обгоняя его, два десятка нукеров бросились туда же, на всякий случай оглядываясь, не грозит ли откуда-нибудь опасность их повелителю.

Несмотря на свое увечье, Тимур шел быстро. Ни на что вокруг, казалось, не обращая внимания. Ни резные, украшенные перламутровыми выкладками двери, ни фонтаны, бьющие из огромных перламутровых ваз, ни золотые хвостатые рыбки в бассейнах, окружающих эти фонтаны, ни белые витые решетки, оплетенные горным плющом, не привлекли его внимания. Еще меньше, чем предметы, занимали его попадавшиеся по дороге люди, тем более что все они лежали ниц на полу, касаясь лбами холодных каменных плит.