— Коко может дожить до ста трех лет, — напомнил подруге Кристофер.

Моник расплакалась.

— Что случилось? — Американка вложила ей в руку платок. — Давайте выпьем чего-нибудь.

Девушка подняла на друзей покрасневшие глаза.

— Не стоило мне пить шампанское.

Они нашли свободный столик в углу «Американского бара» и заказали кока-колу.

— Думаю, Шанель выжила из ума. — Моник глубоко вздохнула.

— Почему ты так решила? — тихо спросил Кристофер.

Швея промокнула глаза.

— Она продала дом много лет назад и никому не сможет его оставить.

— Разве вопрос не в том, кто станет главным дизайнером? — спросил британец.

— Коко знается с хорошими адвокатами и сможет отстоять свое имя, — подчеркнула Саманта.

— Ты сможешь создать коллекцию для «Шанель»? — спросила Моник у Кристофера.

— Я поведу «Шанель» в совершенно ином направлении, — покачал головой юноша.

— А я смогу, — вдруг сказала девушка.

Двое других посмотрели на нее.

— «Шанель» не сильно изменился со временем, — уверенно произнесла она. — Только детали, подгонка, длина юбки…

— А что буду делать я? — простонала Саманта. — Я могу столько всего предложить этому дому! Увеличить доход вдвое!

— Ты запустишь обширную линию косметики, — предложил Кристофер.

— И простыней! — Американка изогнула бровь.

— Если Моник согласится.

Они посмотрели на Моник. Та скромно пила колу и потирала глаза.

— Простыни? — Она укоризненно посмотрела на друзей. — Не уверена, что это будет уместно. Мы должны поддерживать престиж «Шанель».

Они вышли на улицу Камбон, когда уже смеркалось, обменялись прощальными поцелуями и первой посадили в такси Саманту.

Кристофер решил прогуляться. Догадки о смерти и завещаниях вызывали у него лишь сомнение. Парень по-французски пожал плечами.

Мужчина, следовавший за Моник по Гран-бульвар, был слишком красив и хорошо одет для преступника, успокаивала она себя. Девушка обернулась и поняла, что он подошел слишком близко.

— Вы Моник?

Она вздрогнула. Симпатичные парни давно не заговаривали с ней вот так. На самом деле — никогда.

— Откуда вы знаете мое имя? — спросила Моник на ломаном английском.

— Я друг Саманты Липштадт. Знаком с ее отцом. Она рассказала мне о вас. — Мужчина протянул ей руку. — Джерри фон Шлоссберг!

Девушка пожала его большую теплую ладонь. Новый знакомый так пронзительно посмотрел на нее, что Моник затрепетала.

— Саманта говорила обо мне? — удивленно спросила швея.

— Говорила? Боже, да она сказала, что вы лучшая работница «Шанель». Утонченная. И хорошо знаете Коко.

— Я работаю на мадемуазель Шанель, — кивнула она. — Вы журналист?

— О нет, просто люблю красивые вещи.

— Занимаетесь модой?

— Я ценитель. Наслаждаюсь искусством, скульптурой, высокой модой, женщинами…

— Понятно.

Моник неуверенно посмотрела на Джерри, когда мимо прошли люди.

— Можно пригласить вас чего-нибудь выпить? — спросил он. — Очень хочется пообщаться.

Не успела девушка решить, принимать ли приглашение, как парень отодвинул стул и чуть ли не силой усадил ее за столик на веранде кафе «Де ла Пэ», куда скромница даже не мечтала попасть.

Они сидели на огромной террасе в толпе туристов.

— Не понимаю, — нахмурилась швея. — Что вам нужно?

— А вы не можете просто выпить с другом, не задавая вопросов? — засмеялся Джерри.

— Извините, месье, — покраснела Моник. — Но мы пока не друзья. Я хотела бы знать ваши намерения.

Мужчина удивленно посмотрел на собеседницу, словно не понимая, шутит она или нет. Потом захохотал, взял ее за руку и поцеловал тыльную сторону ладони.

— Мои намерения? Давненько я не слышал этого слова. Так, посмотрим… Мои намерения на сегодня — максимально долго наслаждаться компанией красивой француженки.

Он заказал шампанского. Моник нахмурилась. Не сон ли это?

Через полчаса мир поплыл у нее перед глазами. «Должно быть, сон!» — подумала девушка.

— Увидеть бы «Шанель» изнутри! — мечтательно произнес Джерри, крепко держа Моник за локоть, пока они шли по бульвару. — Хоть бы разочек! Чтобы рассказать внукам.

— У вас есть внуки? — спросила девушка.

— Пока нет.

Моник засмеялась. Они выпили бутылку шампанского на двоих, и скромница захмелела. Она никогда в жизни не пила так много, даже на свадьбах, но мужчина очень настойчиво наполнял бокал.

— Скажите, Моник… — Джерри приобнял ее и посмотрел в глаза. — Вы верите в любовь с первого взгляда?

Швея хихикнула. Они медленно подходили к Камбон, это была следующая улица слева. Мужчина, казалось, был уверен, что она устроит ему частную экскурсию по модному дому.

У Моник были ключи, она знала дворецкого. И вместо того чтобы прогнать чересчур очаровательного американца, который якобы влюбился в нее с первого взгляда, девушка решила, что короткая экскурсия не опасна. Джерри казался родственной душой, плененным Шанель, как и она когда-то.

Пара свернула на улицу Камбон. Рядом со зданием «Шанель» парень прильнул к Моник.

— Я никогда прежде не чувствовал подобного к женщине, — пробормотал он.

Швея прикоснулась к старомодному звонку — и эхо, словно сирена, разрезало тишину. Луи впустил их. Сторож казался удивленным, но суровый взгляд главы ателье пресек готовые сорваться с языка вопросы. Никто не посещал дом в столь поздний час. Было около девяти, мадемуазель ужинала в «Рице».

— Позволь мне увидеть ее комнату, — умоляюще произнес Джерри.

Моник повела мужчину по зеркальной лестнице. Девушка так опьянела, что не смогла удержаться на ногах. Джерри подхватил ее — и внезапно поцеловал.

Поцелуй Джерри был совсем не похож на поцелуй Гая. Американец жадно хватал ее губы, будто умирал с голоду. Девушка сопротивлялась, но потом уступила, и их языки переплелись. Моник ощутила вкус шампанского. Очевидно, мужчина не курил. Швея погладила его короткие, мужественные и — да! — очень сексуальные волосы. И со стыдом поняла, что внутри вспыхнуло желание…

Моник, «девственница из Анжера», позволяла мужчине, с которым знакома меньше двух часов, делать с ней такое, трогать самые интимные места! Было стыдно, но стыд лишь возбуждал сильнее. Сквозь брюки девушка ощутила твердую плоть Джерри. Услышала тихий стон — и вдруг поняла: собственный… Неужели она так изголодалась по мужской ласке? Ей уже не хватает Гая?