И еще дома был Кекс. Но совершенно несъедобный. Потому что плюшевый.

Когда увидел, что игрушечная собака лежит не на диване, а на полпути к окну, успокоился окончательно. Хотя следовало бы, наоборот, встревожиться. Теоретически. Но тем и прекрасна жизнь, что никогда не знаешь, чего следует ожидать от нее. И от самого себя. А ведь как старался стать разумным, надежным, предсказуемым человеком. Главное — предсказуемым. Чтобы всегда было на кого положиться. И ни черта не вышло.

Ни-чер-та.

Впрочем, оно и к лучшему.

Сказал, обращаясь к плюшевой собаке:

— А у тебя здорово получается.

Сказал:

— Мог бы и раньше себя выдать. К чему такая секретность?

Сказал:

— По крайней мере, на тебя у меня точно нет аллергии. Это проверено.

Сказал:

— Все, конечно, и так неплохо. Но гулять с тобой — это было бы здорово. Ну и потом, живые собаки регулярно получают всякие вкусные вещи. Тебе бы, уверен, понравилось. Что скажешь?

И, отвернувшись к окну, принялся ждать.

Квартиру осматривал, как всегда, тщательно. Начал с прихожей и большой кладовой, переоборудованной под гардеробную, — пусто. Заглянул в ванную, прошелся по огромной, безвкусно обставленной кухне-столовой, надолго задержался на балконе, любуясь засаженным каштанами двором и увитой диким виноградом стеной противоположного дома. Подумал: «Если бы я на самом деле искал жилье, это был бы очень серьезный довод „за“».

Потом отправился в гостиную, гордостью которой был тщательно отреставрированный старый камин. На всякий случай заглянул и туда. Чего только порой не случается. Но камин был пуст.

По скрипучей лестнице поднялся наверх, в спальню-мансарду — новенькую, еще пахнущую свежим деревом и скоропалительным ремонтом. Осведомился об отоплении. Ага, так и знал. Внизу, значит, центральное, что само по себе не подарок, а наверху — ничего. То есть при температуре за окном ниже нуля — неизбежный электрообогреватель. Более разорительного варианта не придумаешь. Нахмурился, старательно изображая недовольство, хотя на самом деле был рад. Отличный повод отказаться от этой прекрасной квартиры, соответствующей почти всем заявленным требованиям. Впрочем, не сказать чтобы это было такой уж большой проблемой — найти более-менее подходящий резон. Жилья без недостатков не существует, человек по природе своей несовершенен, и все дела его рук — тоже. Главное — внимательно смотреть по сторонам, не стесняться спрашивать и сохранять оптимизм: что-нибудь непременно будет очень плохо.

Однако сколь бы убедительно ни выглядела причина очередного отказа, риелтору Марии она все равно не понравится. Потому что семнадцатый отказ кряду — это, конечно, перебор. Подумал: «Бросит она меня. Не сегодня, так в следующий раз — обязательно. Семнадцать неудачных просмотров — и так рекорд, у ее коллег нервы сдавали гораздо раньше. Жалко, конечно. С такими девушками надо бы знакомиться совсем при иных обстоятельствах. Ну да что теперь делать».

Риелтор Мария тенью следует за придирчивым клиентом. Терпеливо ждет, пока он сунет нос во все щели. Риелтору Марии благоприятна стойкость. Она готова спорить, что это еще не конец, с квартирой на Шопено ничего не выгорит. И с той, просмотр которой назначен на завтра, тоже. И тем более со старым двухэтажным домом в Жверинасе, чьи хозяева готовы показывать только в воскресенье, его бы она и сама не взяла, если бы была богата и готова спускать на съемное жилье почти две тысячи в месяц.

«Скорее всего, он вообще никогда ничего не снимет, — думает риелтор Мария. — Зря с ним вожусь, только трачу драгоценное время, давно пора бы это признать».

У риелтора Марии светло-русая коса до пояса и насмешливые глаза цвета болотной травы. У риелтора Марии вздернутый нос, маленький детский рот, упрямый подбородок и упоительно длинные ноги. Риелтор Мария ездит встречаться с клиентами на желтом велосипеде, она носит настоящий твидовый костюм, купленный два года назад на первой в ее жизни лондонской распродаже, ярко-зеленые кеды, разноцветные носочки с изображениями сов и идеально подобранный к ним серый рюкзачок — тоже с совами. Выглядит, конечно, несолидно, но папки с документами отлично туда помещаются. А нам того и надо.

Риелтор Мария слишком хороша для своей профессии, некоторые клиенты при виде ее так робеют, что не могут обсудить друг с другом условия сделки, а другие неделями тянут с заключением договора, лишь бы снова и снова встречаться с прекрасной посредницей. Таким образом, риелтор Мария давно привыкла к тяжелым случаям. Но на сей раз ей достался совершенно выдающийся клиент. В таких, наверное, рано или поздно стреляют. «И я бы, пожалуй, выстрелила, — думает риелтор Мария, — если бы не два „но“. Во-первых, у меня нет ружья. А во-вторых, он красивый. Хоть и слишком старый. Наверное, папин ровесник или почти. А все равно. Одни небесно-голубые глаза чего стоят. Где, интересно, такие выдают? Так что черт с ним, пусть привередничает. А я буду бескорыстно любоваться».

В мансарде, конечно, было пусто. Спустился вниз. Подумал: «Надо же, нигде, ничего. А я-то, дурак, был уверен… И черт, до сих пор почти уверен. Но где?!»

Еще раз огляделся. И только тогда заметил, что под лестницей, ведущей в мансарду, оборудован своего рода чулан с маленькой декоративной дверцей. Спросил: «Можно?» — и, не дожидаясь ответа, нырнул в полумрак, из глубины которого настороженно глядели прозрачные глаза, сизые, как предвечерний туман. Улыбнулся. Приложил руки к груди. Беззвучно сказал, вернее, просто отчетливо подумал: «Все в порядке, от меня никакого беспокойства, я хороший. Как дела?»

Потом долго слушал сетования — на одиночество, утомительное безделье, дневную бессонницу, тусклую, тихую, как кружение пыли, жизнь. Понимал, конечно, как по-дурацки это выглядит со стороны — залезть в чужой чулан и застрять там на добрую четверть часа. Вот что, интересно, они сейчас обо мне думают — усталая седая хозяйка и красивая риелтор Мария? Счастье, что хоть силой не вытаскивают, даже не зовут, стесняются помешать. Деликатные.

«Интересно, что он там так долго делает? — думает риелтор Мария. — Нет, правда, что можно делать четверть часа в чужом чулане под лестницей? В квартире, которую не собираешься снимать. Но даже если бы собирался, все равно, зачем сидеть в чулане? Дарюс как-то рассказывал, был у него клиент, тоже долго ни на какие варианты не соглашался, а во время просмотров всегда запирался в ванной и подолгу там сидел, говорил, сантехнику проверяет. А потом случайно выяснилось, он там онанизмом занимается, для него, оказывается, чужая ванная — самый кайф. Фетишист, или как это правильно называется».

«Но мой-то точно не фетишист, — думает риелтор Мария. — Не знаю, правда, какие они, ни одного не видела. Но все равно не может быть!»