— Подождите, ваше Святейшество, мне необходимо…

— Дерек. — Резко прервал его Папа. — Скажи, Охотники имеют право запрашивать доработки своих инструментов?

— Да, но…

— Он сделал запрос? — Начальник резко кивнул. — Ты выполнил его? — Тот молча опустил взгляд. — Тогда сиди и делай свою работу. У нашего гостя дела, которые больше нельзя откладывать. — Отчеканил он. — Господа! — Добавил он, и указал Рейнальду на дверь.

— Сейчас вы отправитесь к воротам, господин, там вас будет ждать повозка. — Тараторил слуга, следуя за Охотником по коридору. Заплечный мешок, ящик с пистолетами и меч явно были для него непосильной ношей.

— Лошади хватит. — Ответил Рейнальд.

— Конечно, господин, но Папа настоял.

— Ну? — Охотник вздохнул.

— Так вот, как подготовитесь к поездке и доберетесь дотуда, ваши вещи уже будут ждать. Ехать предстоит семь дней, дважды в день возница и лошади будут сменяться в населенных пунктах. Как доберетесь до границы Валахии, повозку поведет местный житель. С ним можете свободно говорить, он последний выживший из той деревни, будет договариваться с местными и введет вас в детали задания. Все поняли? — Охотник кивнул, и послушник тяжело выдохнул, перехватывая вещи по удобнее. — Тогда хорошей дороги, а я побежал. — Добавил он, скрываясь в другом коридоре.

Следующие несколько дней прошли для Охотника в нескончаемой тряске. Молчаливые возницы вместе с лошадьми занимали свое место и отправлялись в путь. Он не знал, был ли это приказ или предосторожность, но ни один так и не заговорил с ним. Охотник все равно не снимал с лица капюшона и полумаски. Пейзажи медленно сменялись за окном, в которое он смотрел через шторку, а уличный ветер приносил ароматы трав и шум камней, вылетающих из-под колес. Охотнику нравились затяжные поездки. Время в дороге — это то время, в которое, как ни крути, не получится заниматься серьезным делом, а потому в последние годы только в них он и мог отдохнуть. Сменяясь, извозчики приносили еду на следующие пол дня и давали Рейнальду пару минут размять ноги. Ел он в стороне, открывая лицо только убедившись, что никто не заметит.

Первый день он потратил на детальное изучение схемы устройства новоприобретенных пистолей, которые загодя достал из оружейной коробки и инструкции к ним. Механизм оказался довольно сложным и состоял из нескольких пружин, двигающих колесо, которое высекало искры на порох, соприкасаясь с кремнем на крючке. Взводилась пружина стержнем, который в одном положении служил предохранителем, а в другом ключом для взвода, подобно музыкальной шкатулке. Разобравшись с этим, он вытащил из коробки один из пистолетов, и, когда становилось совсем скучно тренировался заряжать механизм на скорость. Все остальное время он спал, прятался, когда они проезжали деревни, или смотрел в окно, погруженный в свои мысли. Это продолжалось до самой границы Валахии, когда тройка лошадей сменилась двойкой, а на место извозчика сел хромой мужик в поношенной кожаной безрукавке поверх шерстяной рубахи.

— Вы значица деревеньку отбивать отправляетесь? — Хриплым голосом заговорил он на родном языке, когда карета отдалилась от жилой зоны. Охотник промолчал. — Мне было велено все вам рассказать, так что тянуть не стану. — Продолжил он чуть погодя, шморгнув носом. — Дело так значица было: около года тому старик наш, который кладбищем заведовал, совсем стал плох. Дом его там же, на краю погоста по ту сторону от церковки, хоть и совсем обветшал. — Продолжил он, замедляясь, будто все сильнее погружаясь в воспоминания. Покачивающаяся повозка при этом производила впечатление, будто все находится в каком-то трансе. — Сначала думали, он от одиночества с головой распрощался, но потом началось такое, что отнекиваться больше никак не получалось. — Очередной порыв ветра распахнул полы безрукавки, и мужик закашлялся. — К тому, что старый богохульничал и поносил людской род все мало-помалу привыкли, но потом он начал кидаться на прохожих, пытавшихся его заткнуть. Дети на улицу выходить боялись, а кроме того, — голос возницы вдруг стал совсем хриплым, — он начал молиться какому-то богу с непроизносимым именем и говорить будто всех, кто не преклонится перед ним ждет смерть. — Мужик замолчал и некоторое время тишину нарушали только стрекот кузнечиков и стук колес повозки. — Что потом случилось я не знаю. Был я в деревне мельником. Поехал как-то в город муку продавать, — продолжил он с горечью, — а как вернулся — все. Подъезжаю к Бирсане, а там… огни не горят, на улице не души. И тишина такая… мертвая. — Он громко сплюнул на дорогу. — Я тогда сразу понял, что нельзя возвращаться, благо от домов меня река отделяла. Думал там разбойники похозяйничали, отправился опять в город, сообщил, да все без толку. Отрядили со мной мужиков, отправили дорогу показать, и те сгинули. Будто тьма сама сожрала, я и понять ничего не успел. Мой вам совет, мастер, — прохрипел он, — ночью туда даже не суйтесь, такое человеку не по зубам. — Он опять помолчал, но вскоре продолжил. — Когда вернулся в город в третий раз и сказал, что мужиков погубили, меня поколотили палками и посадили в яму. Подумали, что я людей к шустрилам подманиваю. А потом меня уже… — он задумался, подбирая слова, — ваши оттуда достали опосля моих рассказов.

— А что за девочка, говорившая с животными и лечившая их возложением рук? — Спросил Охотник после того, как молчание стало затягиваться.

— Девочка? — Задумчиво переспросил мужчина. — Ничего такого не знаю. Такого у нас точно не водилось. — Добавил он. — Кто это вам такое рассказал?

— Не ваше дело. — Коротко ответил Рейнальд. Ему было не привычно говорить на этом языке.

— Ну уж если бы в моей деревне кто-то со скотиной разговоры водил и врачевал, я бы знал точно. У нас вообще все про всех знали. — Горько добавил он. — Но вот те крест, слышу о такой в первый раз. — Охотник задумчиво замолчал. В отчетах не могли врать, но и на то, что мужик лгал похоже не было. И от этой нестыковки в душе Рейнальда шевельнулось мерзкое чувство, будто прикоснулся к чему-то запретному.

— Остановись подальше от Бирсана. Желательно на пустыре. — Возница пробурчал что-то в ответ, и охотник откинулся на спинку, быстро проваливаясь в дрему.

Попрощавшись, и пожелав всяческой удачи, мужик прохрипел, что до полуночи будет ждать охотника у парома на другом берегу реки, и поехал вперед, оставляя его вместе с ящиком на широкой поляне.

Дойдя до кромки леса, он бросил вещи и развернулся. Солнце еще только едва поднялось над горизонтом, но затягивать решительно не хотелось. Нет ничего хуже, чем столкнуться с вампиром ночью. Присматриваясь