по указке и без каких-либо чувств не хочу. Собравшись, я задумалась. Уходить сейчас или стрясти с деда правду? Если пойду к дедуле с татушкой, запереть меня он не сможет. Плюс действие зелья еще не прошло… Решено. Пойду-ка я сейчас к дедушке, а после уж буду бегать…

Покопавшись в шкатулке с особыми ценностями, отыскала одноразовый артефакт по переносу в дом дедули. Получила я эту штуку от деда еще в первую неделю своего побега с припиской: "используешь только тогда, когда вернется магия Райты". Поскольку магия Райты никуда и не уходила, будем считать условие выполненным.

Родные стены встретили меня тишиной. Вдохнув хорошо знакомые запахи, я почувствовала легкую ностальгию. Нет, я ни капли не жалею, что сбежала когда-то, но… здесь прошло мое детство. Очень много счастливых часов и дней. Мама и папа приходили почти каждый день по порталу, который сделал для них дед. Однако, по-настоящему моим воспитанием занимался именно дедуля. Уж слишком я отличалась от своих братишек. По бунтарскому, непокорному духу. По силе, которую могла применить. А ведь дети жестоки по своей природе. И говорю я об этом не понаслышке, а потому как сама какое-то время назад была именно таким маленьким монстром. Ни мать, ни отец не могли тогда со мной совладать. Только дед. Да, он был строгим. Где-то жестким. Но, думаю, со мной в тот период по-другому и нельзя было. А еще дедушка умел увлечь, заинтересовать, превратить любое скучное действо в увлекательную игру… Когда я подросла, он стал моим лучшим другом. Нет, его авторитет как наставника и воспитателя ничуть не пошатнулся. Однако в моем подростковом возрасте в наших отношениях произошел сдвиг. Положительный. Полагаю, что многими чертами своего характера я обязана именно деду и нашему разноплановому общению. А вот от матери я тогда отдалилась. Многое, из того что она пыталась мне рассказать или научить, казалось ужасно неинтересным и ненужным. Ну зачем мне этикет устройства вечера на 100 приглашенных и более, если вероятность подобного события в моей жизни на тот момент времени равнялась нулю?

Под ногой тихо скрипнула лестница. Веселое воспоминание вспышкой озарило настоящее. Я пятилетняя пигалица слетаю по перилам в потоке собственных аоров. А внизу меня страхует дед. В какой-то миг, на повороте теряю управление и вылетаю с наезженной трассы. Дедуля выпускает смерч из своих аоров, ловит в него мою визжащую тушку и некоторое время катает по всему дому…

Нет. В дедовский деспотизм и невнимательность к деталям мой жизни я не верю. Как не верю и в то, что он хотел причинить мне вред. Да и его внезапная любовь к ревностному соблюдению приличий, учитывая его былые наставления выглядит тоже как-то странно.

Поднявшись на второй этаж, я услышала возбужденно-спорящие голоса. Дед и Лотти. Пока разобрать отдельные слова не удавалось. Двигаясь почти бесшумно, я вспоминала как в нашем доме появилась эта женщина. Лотти с ее мужем и детьми привела в дом деда мама. Сначала дедуля плевался и возмущался: "в дом с магианой Райты притащить двух посторонних мужиков и не важно, что один из них еще слишком мал!". Но вся гневливость деда испарилась, когда выяснилось, что муж Лотти, как и его дети, невосприимчивы к эмоциям, которые передают аоры. Такие люди крайне редки и уникальны. Найти их очень-очень сложно. До сих пор восхищаюсь мамочкой и ее стойкостью в их поисках. "Рядом с моей дочерью должны быть люди, кто сможет о ней позаботится и с кем она будет дружить!" — твердила мама деду, отстаивая свою точку зрения. И она была права. Лотти следила за всеми теми повседневными вещами, за которыми мужчине никогда не имевшему детей и догадаться-то было сложно. Правильный распорядок дня. Правильное питание. Постоянный, незаметный пригляд и уход… Лотти всегда воспринималась мною, как добрая тетушка. Родной человек. А ее дети стали моими первыми друзьями…

Наконец, я приблизилась настолько близко, чтобы различать отдельные слова

— …Вы должны…

— … Я пока еще здесь хозяин!…

— … Лекарь вам… сейчас мясо! Каша….

Подобравшись вплотную к комнате дедушки я слегка приотворила дверь, чтобы лучше слышать.

— А я сказал, что не собираюсь жрать эту баланду Лотти! Какая нахрен разница проживу я на день больше или меньше? Райку пристроил и теперь хоть сейчас на кладбище!

— Лер!!!

— Ну что ты смотришь на меня как на дитя малое? Сама знаешь — в лучшем случае мне светит месяц. А скорее всего копыта я откину через неделю, не позже. Так за каким лесом, я обязан терять драгоценные минуты жизни на эту непереносимую мазню?!

— Я…

— И когда ты собирался мне об этом сказать? — захожу в комнату и окидываю взглядом деда. Непроизвольно вздрагиваю, чувствуя как начинает крутиться земля.

Еще вчера лицо моего дедули очаровывало молодостью и вот сейчас я вижу морщинистого старца с полностью седыми волосами. По ходу дела подмечаю горшок, еду на подносе, трость и расстеленную кровать, в которой явно давно лежит чрезвычайно близкий мне человек. Такие изменения за один день не происходят. Невольно вспоминаю вчерашний разговор, теперь явно подмечая пропущенные ранее нестыковки. То, что дед почти все время сидел на месте и лишь один раз встал. То, что лицо его почти не менялось, однозначно указывая на морок…

Ловлю виноватый взгляд дедули:

— А зачем?! Если б сказал, ты бы переехала сюда. Забросила свою жизнь и все самое интересное прошло бы мимо! Я не для того столько сил вложил в твое воспитание, чтобы ты превратилась в мою сиделку!

— Дед, — укоризненно покачала головой, тихо подобралась к кровати, примостилась на ее краешек и сжала ладонью тонкую, словно высохшую, руку любимого старца.

Айтиенция — быстрое старение. Милость, подаренная лекарями всем нам более пяти веков назад. Раньше как все было? Отживаешь свой срок и усе. И срок-то этот не больно-то у разных людей разнился. А сейчас… сейчас все совсем иначе. Около семи веков назад лекари нашли способ омолаживать организмы людей. Сперва пришла эйфория — ведь жить теперь можно бесконечно. Однако радость была преждевременной. Путем множества испытаний выяснилось, что омоложение невозможно выполнять бесконечно много раз. Каждый человек имеет определенный, так называемый резерв жизней. Лекари его измеряют в приблизительном количестве возможных омоложений. У большинства обычных людей резерв равен одному-двум. У магов обычно — 3–4. Пятерки вообще редки как снег поздней весной…

Еще через два века лекари изобрели замедление старения или так называемую молодость до смерти. После подобной операции омоложение невозможно, а посему данное изобретение стали применять после опорожнения резерва.