– Лучше кофе. Благодарю, – сюретер устроился на диване для посетителей.

Ровно в одиннадцать в дверь постучали и человек в штатском сером костюме, но с военной выправкой, вошёл в контору. Внимательно окинув взглядом присутствующих, он встал у двери, демонстративно положив ладонь на расстёгнутую кобуру. Следом за своим телохранителем появился советник Фушар.

Несмотря на почтенный возраст, двигался он вполне бодро и уверенно, а осанкой мог поспорить с молодёжью. Войдя в контору, советник снял свой шёлковый цилиндр, явив пышную белоснежную шевелюру, тщательно расчёсанную и уложенную. В левом глазу Фушар носил механический монокль в тонкой золотой оправе; в правой руке держал очень длинную трость с позолоченной рукояткой. Лицо его, гладко выбритое, можно было бы назвать приятным, если бы не резкая линия тонких, плотно сжатых губ с мрачно опущенными уголками, и не излом бровей, из-за которого создавалось впечатление, что их обладатель постоянно хмурится.

Медленно оглядев собравшихся, советник сделал едва заметный жест рукой, и телохранитель немедленно вышел, закрыв за собой дверь.

– Добрый день, мадемуазель. Добрый день, господа.

– Добрый день, господина советник, – ответил за всех Шандор, поднимаясь из-за своего стола. – Позвольте предложить вам стул?

– Благодарю. Я сяду здесь, – Фушар указал на диван и уселся рядом с Ла-Кишем. Сюретера такое соседство отнюдь не обрадовало, но он остался на своём месте.

– Вы читали сегодняшние газеты? – поинтересовался советник, заметив на столе Вути россыпь изданий.

– Как раз перед вашим приходом.

– Одного человека, услугами которого я пользовался, нашли застреленным в Садах Табачников.

– Это печально, – отозвался Лайош.

– Печально, – кивнул Фушар. – Хочу заметить, что случившееся было целиком личной инициативой погибшего, к которой я не имею никакого касательства. И на этом предлагаю данный вопрос считать исчерпанным.

Шандор поставил локти на стол и сплёл пальцы в замок:

– Как пожелаете, господин советник. Перейдём к другим вопросам?

– Вы заявили, что в вашем распоряжении документы, которые были украдены у меня моим секретарём Джеймсом Хорном. Я хотел бы вернуть своё имущество.

– Боюсь, это невозможно.

– Вы так считаете?

– Я в этом уверен.

– В чём же препятствие?

– Скажи я сейчас вам, что мы не открывали шкатулку и не просматривали документы – вы всё равно мне не поверите. А поскольку мы её открывали, изучали содержимое и точно знаем, с чем имеем дело, я прекрасно понимаю, что все мы будем убиты в течение суток с того момента, как шкатулка вернётся к вам.

– Вы держите меня за какого-то уголовника, – тонкие губы Фушара изогнулись в усмешке, открывая удивительно белые и ровные зубы. Однако в глазах не мелькнуло и тени улыбки.

– Напротив. Я держу вас за человека дальновидного и предусмотрительного. Ведь вам хватило предусмотрительности взорвать дирижабль «Князь Ульрих», хотя вы не были уверены, везёт ли с собой Джим Хорн вашу шкатулку.

Взгляд советника, казалось, заледенел – и без того тёмные глаза его стали практически чёрными, впиваясь в собеседника двумя буравчиками.

– Любопытное предположение, – сказал Фушар. – Но «Князь Ульрих», насколько мне известно, вспыхнул от удара молнии.

– Возможно. Как бы то ни было, я не горю желанием разделить судьбу вашего секретаря. А также не желаю, чтобы кто-то из присутствующих, или родственников погибшего господина Хорна, безвременно закончил своё существование.

– И что же вы предлагаете? – равнодушным тоном поинтересовался советник.

– Я могу вернуть вам шкатулку – саму шкатулку, без содержимого – как доказательство серьёзности своих намерений. Документы спрятаны, и, как мне уже доводилось объяснять вашему… хм… посреднику, в случае любого несчастья с кем-либо из нас или семьи Хорнов, эти документы будут немедленно переданы в прессу, а также и вашим политическим противникам. Полагаю, им будет очень приятно узнать, что поводок, на котором вы их выгуливали в течение долгих лет, больше не в руках хозяина.

В чёрных буравчиках полыхнула молния, но Фушар недаром так долго продержался в политике – когда он заговорил, голос был всё таким же спокойным:

– А каковы гарантии, что вы не сделаете этого в любом случае? В конце концов, если вдруг кого-нибудь из вас задавит трамваем, или в чьём-то доме случится пожар, вы решите, что виноват я, даже если я к этому совершенно непричастен.

– Вам придётся положиться на моё слово, господин советник. Я не политик, меня не интересуют ваши дрязги и интриги. К слову, может быть, объясните, как так вышло, что Джеймс Хорн сумел ускользнуть от вас на Валькабаре? Он ведь в любом случае должен был подготовить свой побег, заранее позаботиться о билете, об отправке шкатулки. Как получилось, что вы не заметили пропажу сразу?

Фушар несколько секунд молчал, чуть поводя челюстью, как будто пережёвывал что-то. Затем сказал:

– Я был занят семейными делами.

– Ах вот как… – Шандор понимающе кивнул. – Вы узнали про шофёра.

В глазах советника мелькнула искорка удивления:

– Откуда вы знаете?

– У меня свои методы, – ответил сыщик. – Значит, секретарь рассказал вам о случившемся, а пока вы выясняли отношения, выкрал шкатулку и скрылся.

– Повторюсь, я не причастен к крушению. Мои люди должны были встретить Хорна здесь, в воздушной гавани, и он бы никуда от них не делся.

– Значит, это просто превратности судьбы.

– Именно.

– Господин советник, у нас будет к вам небольшая просьба.

Фушар насмешливо вскинул брови:

– Вот как?

– Сегодня в вечерних газетах появятся статьи о деле доктора Меершталя. О том, как он проводил неудачные эксперименты со стальными тросами для фуникулёра, закончившиеся аварией, а также о том, как затворник-изобретатель, с годами всё больше и больше погружаясь в безумие, убил в своём поместье одиннадцать девушек, сделав затем их точные копии в виде автоматонов.

Советник хмыкнул, но промолчал.

– Естественно, редакторы захотят получить официальный комментарий по этому вопросу. Копии дневников доктора уже переданы в Канцелярию и в ратушу, поэтому вам остаётся лишь встретиться с представителями прессы и пообещать, что суд повторно рассмотрит дело Меершталя и, если подтвердится вина доктора, оправдает подрядчика, а также выплатит его наследникам компенсацию.

– И в чём просьба?

– Чтобы вы поторопили суд с решением. Хорны и без того сорок лет ждали справедливости, незачем затягивать это разбирательство еще на два-три года.

– А если вина не подтвердится? – с насмешкой в голосе спросил советник.

– Если она не подтвердится,