— Сударыня, — приседаю я в реверансе, кляня свою неудачу.

Однако она и сама куда-то спешит, поэтому едва придерживает шаг.

— Сударыня Рьенн? Герцогиня велела принести ей вышивку, — поясняет она мимоходом.

Ага, как же! Вышивку!.. Я хмурюсь. Никогда прежде она не снисходила до объяснений, и мне невдомек, с чего бы такая перемена.

— Замечательно, мадам, — говорю я и устремляюсь вниз по ступеням.

Однако она останавливается.

— Вы с каким-то поручением Дюваля? — спрашивает она.

Я решаю, что это неплохой предлог для спешки, во всяком случае, не хуже других.

— Да, мадам, — говорю я и снова хочу уйти, но она останавливает.

— А где же сам Дюваль? — спрашивает эта женщина, привыкшая смотреть на меня как на пустое место. — Я с самого утра его не видела!

Тут я понимаю, что она желает любой ценой меня задержать, и вместо ответа просто поворачиваюсь и убегаю. Я почти на месте — осталось миновать всего один коридор. Заворачивая за угол, слышу впереди мужской голос. Низкий, рокочущий, с этакими льстивыми интонациями — не говорит, а прямо слизью обмазывает. Д'Альбрэ! Я мгновенно настораживаюсь. Графу отвечает молодой девичий голос. И это не Сибелла!

О Мортейн, там же Анна!

Я выдергиваю кинжалы из рукавов и мчусь вперед. Сердце готово вырваться из груди. Выскочив из-за угла, я вижу перед собой герцогиню: д'Альбрэ зажал ее в углу, буквально нависая над ней. Одной рукой он упирается в стену, не давая ей улизнуть, другой уже сгреб ее юбки. Анна силится отбиваться.

Да как он посмел протянуть к ней свои грязные лапы!

Ярость застилает мне глаза багровым туманом.

Должно быть, я издаю какой-то звук, потому что д'Альбрэ с ругательством вскидывает голову и отдергивает руки, точно обжегшись. Герцогиня с облегчением приваливается к стене, ноги почти не держат ее, а лицо заливает смертельная бледность.

При виде моих кинжалов у д'Альбрэ округляются глаза, он широко разводит руки, показывая, что безоружен.

— Неужто все любовницы Дюваля разгуливают вооруженные до зубов?

Я не свожу глаз с его лица:

— Надо бы еще Дювалю окружать себя никчемными плаксами.

— Вот что, сударыня, — говорит он. — Мы с невестой самую малость поссорились, только и всего. Надо ли уж так налетать?

— Я вам не невеста! — холодно бросает юная герцогиня.

Она еще бледна, однако говорит ровным голосом, и я могу ею только гордиться.

— Я не помню, каким образом моя подпись оказалась на вашем соглашении, и уже написала папе римскому и в церковный совет, прося его аннулировать!

Д'Альбрэ вновь поворачивается к ней, в его глазах появляется пугающий блеск:

— Берегись же, маленькая герцогиня, потому что я тебе не позволю бесконечно меня отвергать!

Она тихо и яростно отвечает:

— Я все равно никогда не выйду за вас!

Я подхожу на шаг ближе:

— Вы слышали, что сказала ее светлость. Вы получили ответ. А теперь уходите!

Он бросает на Анну последний взгляд, полный злобы, и вновь поворачивается ко мне:

— Ты совершаешь большую ошибку.

— В самом деле? — Я делаю еще шаг, отчаянно высматривая метку Мортейна.

Разве прямое нападение на правительницу нашей страны не есть предательство и измена? Но ни на лбу, ни на шее выше меховой опушки воротника ничего не видать. Наверное, смертельный удар должен прийтись не сюда. Может быть, Мортейн хочет, чтобы я выпустила д'Альбрэ кишки, точно пойманной рыбине?

Еще не додумав эту мысль до конца, я делаю выпад, и режущий удар рассекает его алый камзол, открывая жирное брюхо. Бледная плоть заросла грубым черным волосом… но метки не видно!

Кончик моего клинка оставил на его коже тонкую царапину, и она уже наливается кровью.

Мерзавец смотрит вниз и, кажется, не верит собственным глазам, злоба в его взгляде граничит с безумием. Он тянется к мечу, но мой кинжал преследует его руку.

— Не стоит, граф, — говорю я.

Его глаза становятся двумя щелками. Как хорошо, что взглядом нельзя заживо содрать кожу!

— Ты дорого за это заплатишь, — произносит он на удивление спокойно, и это спокойствие пугает хуже любой ярости.

В это время сзади раздаются шаги, и он поднимает глаза. Опасаясь ловушки, я не отрываю глаз от его лица, но спина так и зудит: кто там?

— Мадам Динан! — с облегчением в голосе окликает Анна.

Однако ее наставница, не обращая внимания на свою подопечную, спешит к д'Альбрэ.

— Что ты наделала, глупая девка? — шипит она на меня.

— Оградила герцогиню от неподобающих поползновений, — говорю я. — А вот вы, мадам, что наделали?

Наши взгляды скрещиваются, и она понимает, что я как на ладони вижу гнусное предательство, которое она совершила. Брошенное мною обвинение подмечает и герцогиня. Она отступает прочь от мадам, на лице у нее ужас и недоверие.

Я и рада бы отправить на тот свет обоих изменников, но нельзя.

— Убирайтесь, — говорю я, указывая кинжалами. — Оба!

Я даже не пытаюсь скрыть презрения.

— Но, герцогиня… — начинает было мадам Динан и смолкает, не договорив.

Вот и кончилась вся ее власть. Она повинна в измене, поймана на горячем и знает, что я не премину использовать это против нее.

— Я сама послужу герцогине и буду сопровождать ее, — говорю я. — Вы, мадам, эту привилегию потеряли.

Ее ноздри раздуваются. Она вздергивает подбородок и сверху вниз глядит на свою подопечную:

— Если бы вы прислушивались к своим советникам, ваша светлость, а не вели себя подобно избалованному дитяти, всего этого удалось бы избежать.

— А если бы вы уважили святое доверие, которым облек вас покойный герцог, — говорю я, — всего этого и не случилось бы! — И я делаю жест ножами, свидетельствующий, что мое долготерпение подходит к концу, да, собственно, так оно и есть. — Вон отсюда!

Д'Альбрэ стягивает рассеченный камзол, прикрывая выпирающее брюхо.

— Ты сейчас совершила величайшую ошибку в своей короткой жизни, — говорит он и косится на Анну. — И ты тоже!

Поворачивается и, гневно топая, уходит по коридору. Мадам Динан бросает последний укоризненный взгляд на герцогиню и торопится следом за ним.

Когда они скрываются из виду, я оборачиваюсь к Анне. Та медленно съезжает по стене и садится прямо на пол. Одинокая слеза скатывается по щеке, герцогиня сердито смахивает ее, и я замечаю, что рука дрожит. Куда подевалась отважная и гордая правительница? Передо мной до смерти напуганная девочка, пытающаяся призвать гнев и хотя бы так отгородиться от подлой силы, с которой довелось столкнуться. Уже не думая о титулах и чинах, я опускаюсь рядом на колени и обнимаю ее за плечи, притягивая к себе. Какими словами поддержать и утешить ее?.. Говорить я не мастерица, поэтому произношу только одно: