Последствия включения в работу людей старше 65 лет мы можем предсказать, глядя на современную экономику США. На момент написания этой книги лишь 27 % людей в возрасте 65–74 лет продолжают работать, в то время как для возрастной группы 55–64 года этот показатель составляет 64 %. Вопрос, таким образом, заключается в следующем: сколько рабочих мест нужно создать, если к 2050 году доля работающих людей 65–74-летнего возраста станет такой же, какова она сегодня для возраста 55–64 лет?

К 2050 году ожидается, что возраст 65–74 года будут иметь 39 миллионов американцев. Если 64 % из них хотят работать, то это дает нам цифру в 25 миллионов рабочих мест, и отсюда возникает необходимость увеличить число рабочих мест для данной возрастной группы на 17,5 миллиона по сравнению с нынешним. Чтобы справиться с этим ростом, экономике необходимо будет в период с 2017 по 2050 год создавать чуть более полумиллиона рабочих мест ежегодно. Может показаться, что это много, но на самом деле это намного меньше, чем то количество новых рабочих мест, которые потребовалось создать в те времена, когда женщины активно стремились получить работу. Это даже меньше, нежели темпы создания рабочих мест в США в недавнем прошлом: с 2000 года здесь ежегодно в среднем добавляется 975 000 рабочих мест. Приспособление к экономике долголетия решительно не потребует от рынка труда ничего исключительного.

Чтобы общество успешно сформировало лучшее будущее, извлекая максимум выгод из технологий и возросшего долгожительства, нам необходимо прислушаться к мнению самых разных людей. Существует реальная опасность того, что использование новых технологий будет зависеть исключительно от финансовых потребностей или проблем компаний, или что ответные меры общества на рост продолжительности жизни будут целиком зависеть от точки зрения правительств и их беспокойства по поводу старения населения и состояния государственных финансов. На самом же деле истинная социальная изобретательность нуждается в наших индивидуальных мнениях – только так она сможет добиться успеха.

На протяжении этой книги мы подчеркивали необходимость создания у людей уверенности в себе для преодоления переходного периода. Кроме того, мы обсуждали обязательства правительств и корпораций перед любым человеком как личностью. Однако самая большая система прав и обязанностей существует между нами – разнородными индивидуумами в широком сообществе. Оглядываясь назад на времена индустриальной революции, нельзя не отметить, что возникновение профсоюзов и рабочего движения сыграло ключевую роль в том, чтобы потребности отдельных работников социальных групп были услышаны всем обществом, причем значительное место в этой кампании занимали различные товарищества и благотворительные организации. Эти общественные движения были не просто группами защиты людей от внешних проблем, это были организации, которые обязывали своих членов оказывать взаимную поддержку или, как минимум, ожидали с их стороны значительную помощь. Сегодня чрезвычайно важно, чтобы подобные общественные движения продолжали возникать и в XXI веке, чтобы помочь правительствам сформировать правильную политику (или заставить их это сделать).

Перестать мыслить только в рамках категории ВВП

Политика правительств частично определяется тем, какой информацией они располагают, что за параметры в ней фигурируют и как они описываются. Вот почему мы так подробно обсуждали влияние статистических методов на то, как правительства прогнозируют ожидаемую продолжительность жизни («когортные» показатели оказываются значительно более реалистичными, чем периодические) и коэффициенты зависимости общества и экономики от старости (с учетом возрастной инфляции это делать гораздо надежнее, чем без нее).

Сегодня наибольшее внимание многих экономистов и политиков привлекает показатель, называемый валовой внутренний продукт (ВВП, англ. Gross Domestic Product или GDP). Впервые этот показатель формально определил и использовал в качестве «прокси» для оценки экономического успеха общества гарвардский экономист Саймон Кузнец в 1934 году. Как следует из названия, ВВП представляет собой меру общего объема товаров и услуг, произведенных в той или иной национальной экономике, и неудивительно, что он очень широко используется во всем мире, и почти так же широко критикуется, и очень часто неправильно понимается. Как ни парадоксально, критика ВВП касается в равной мере и того, как этот показатель работает (т. е., критики говорят, что он плохо измеряет то, что он должен измерить), так и того, чего он не делает (т. е., что он на самом деле не измеряет то, что действительно важно для людей)[250].

Должны ли правительства в качестве альтернативной меры использовать другие переменные, например, показатели благосостояния и счастья граждан? Существуют прецеденты такого подхода: так, в Объединенных Арабских Эмиратах назначили министра «по вопросам счастья», а в 2018 году министр финансов Новой Зеландии Грант Робертсон впервые создал в стране «бюджет для целей благосостояния». В своем выступлении по вопросам формирования государственного бюджета Робертсон отметил, что «нацеленность на повышение благосостояния людей потребует изменения привычных подходов к финансам и способов оценки … Мы хотим взглянуть на успех более широко и выйти за рамки упрощенных показателей, в частности – ВВП, который, хотя и является важной мерой экономической производительности, не дает нам полной информации о благосостоянии людей[251]».

Вопросы о выборе параметров действительно очень важны, и, тем не менее, нам представляется, что в течение нынешних переходных периодов еще важнее правильное понимание тех или иных показателей и вообще любой информации. Разумеется, для руководителей экономической и фискальной политикой данные о ВВП и занятости будут по-прежнему занимать одно из ведущих мест. Однако существование таких явлений, как экономический разрыв Энгельса[252], показывает, что увеличение ВВП не обязательно означает увеличение доходов отдельных лиц. Чтобы обобщить опыт конкретных людей и более точно оценить, что происходит в стране, правительства должны в целом расширить информацию о том, какую помощь могла бы оказать политика людям в переходный период. Сюда, в частности, должны включаться оценки психологических и социальных издержек переходного периода, чтобы лучше понять, насколько сильно нынешние изменения влияют на людей и их группы.