– Она сообщила, что твоя матушка скончалась.

Эти слова снова пронзили меня, как кинжал. Моя мать скончалась. Я объяснил, что мы знаем это со слов Комизара, чьи гонцы якобы видели погребальный костер. Свен с возмущением запротестовал, говоря, что это невозможно, королева еще совсем недавно была в добром здравии и не могла бы так легко и быстро поддаться болезни – но правда заключалась в том, что мы так давно находились вдалеке от дома, что не представляли, что там происходит. Меня вновь охватило гнетущее чувство вины. Друзья принялись наперебой утешать меня, говоря, что это просто коварная уловка венданцев, призванная выбить меня из колеи. Я не спорил, позволяя цепляться за эту мысль (может, мне и самому правильнее было бы за нее цепляться), хотя сознавал, что Комизару незачем мне лгать. Он ведь не знал, что королева – моя мать, а эмиссару эта новость была скорее на руку, не опровергая, а подтверждая мои слова.

– Еще одно, – заговорил Джеб, но остановился и потер глаза, будто сомневаясь, продолжать ли.

– Что? Говори, не молчи, – поторопил я.

– Она мне понравилась, вот и все. И я пообещал ей, что мы все отсюда выберемся. Так что лучше нам постараться это сделать.

Я кивнул. Другие варианты мной даже не рассматривались.

Оррин, вытянув губы, сдул упавшую на глаза прядь.

– Меня она пугает, – сказал он, – но и нравится тоже, и, демоны меня побери, она…

– Полегче, Оррин, – предостерег я.

Он вздохнул.

– Знаю, знаю. Она моя будущая королева.

И он поковылял к двери проверить, чем занята стряпуха.

Мы, наверстывая проведенное порознь время, принялись обсуждать последние события, в том числе разбитый отряд дальбрекских воинов, мой бой с Убийцей и то, как лицо Свена чуть не скормили свиньям.

– Не девушка, а кипящий чайник, который вот-вот взорвется, – покачал головой Свен. – Но пусть уж лучше она пылает к нам ненавистью – так безопаснее и для нее, и для нас, тем более что мы с Оррином постоянно на виду. Пусть до поры до времени все так и остается.

Свен задумчиво потер покрытую шрамами щеку.

– Ей всего-то семнадцать?

Я кивнул.

– Да, тяжелый груз ей пришлось на себя взвалить в таком нежном возрасте.

– Разве у нее был выбор?

Свен пожал плечами.

– Может, и так, но сегодня вечером она чуть было себя не выдала. Мне пришлось толкнуть ее и усадить на стул.

– Ты ее толкнул? – переспросил я.

– Аккуратно, – пояснил он. – Она чуть было не рванула через весь зал, чтобы заслонить тебя от Убийцы.

Я со стоном запустил руку в волосы. Она не сдержалась, потому что не сдержался я. Усталость сделала беспечными нас обоих.

– Идет, – прошептал Оррин, садясь на скамью рядом со мной.

Дверь из кухни распахнулась, и кухарка увидела набитую людьми комнату. Выругавшись себе под нос, она бросила на скамью щипцы и поставила котелок с дымящимся желто-зеленым варевом. Под мышкой у нее оказались тряпки, которые заняли место рядом со щипцами.

– Пять слоев. Не снимайте до утра. Потом верните тряпицы сюда. Чистыми.

Этим любезные разъяснения и ограничились. Кухарка с шумом хлопнула дверью, предоставив нам вдыхать удушающие пары зелья, постепенно заполняющие кладовку. Джеб, откашливаясь, заметил, что лучше уж нюхать конский навоз, чем отраву, сваренную этой бабой. Я сомневался, что варево принесет пользу нашим ранам, но Свен казался уверенным. Он потянул носом, наклонившись над зельем.

– Я бы предпочел глоток твоей живой воды, – сказал я.

– Я тоже, – с тоской кивнул Свен, – но та «водичка» давно кончилась.

С явным удовольствием он окунал куски материи в горячую жидкость и накладывал их на мою царапину и воспаленную ногу Оррина.

– Убийца так настойчиво тащил ее сюда через Кам-Ланто, но сегодня, судя по всему, она его не обрадовала, – заметил Свен.

– Он к ней более чем расположен, уж поверь мне, – возразил я. – Но его оскорбило, как это она согласилась выйти за Комизара, пока он в отъезде. Я-то знаю, что у Лии не было выбора. Комизар имеет над ней какую-то власть – только не знаю, чем он ей пригрозил.

– А я знаю, – отозвался Оррин. – Лия мне сказала.

Я в ожидании уставился на него, заранее холодея от предчувствия.

– Тобой, – продолжил он. – Комизар сказал, что, если она не убедит всех, что искренне рада их женитьбе, ты начнешь терять пальцы. И не только их. Лия согласилась выйти за него, чтобы спасти тебе жизнь.

Я прислонился к стенке и закрыл глаза.

Ради тебя. Только ради тебя.

Я должен был все понять, когда она добавила эти слова к обычной формуле благодарения. Они преследовали меня с того момента, как я их услышал.

– Не волнуйся, парень, мы вытащим ее отсюда до свадьбы.

– Свадьба через три дня, – беззвучно произнес я.

– К тому времени она уже будет мчаться по реке на плоте.

Мчаться.

На нескольких бочонках.

«Большой день», обещанный мне Комизаром, начался с примерки свадебного платья. Я стояла на деревянной колоде в длинном пустом помещении по соседству с его покоями. В очаге ревел огонь, помогая справиться с ознобом. Погода с каждым днем становилась все холоднее, а к утру лужа от дождя у меня на подоконнике превратилась в лед.

Я завороженно смотрела на языки пламени. Прошлой ночью я чуть было не проболталась Кадену. Я уже была на грани этого, но спохватилась, когда он сказал, что я затеяла опасную игру, в которой не смогу выиграть. Он прав, подумала я. Для провала достаточно одного неверного шага.

Признание вертелось у меня на кончике языка, но в памяти мелькнул самодовольный взгляд, которым обменялись Каден и Комизар. Они очень привязаны друг к другу. У них за плечами долгая история.

Я невольно почти восхищалась Комизаром.

Кто мог стать при нем лучшим Убийцей, чем Каден, такой безоглядно преданный, настолько верный, что и помыслить не мог бы о том, чтобы бросить Комизару вызов? Настолько верный, что даже в приступе ярости не выхватит нож. Каден – его должник на веки вечные, Убийца, который не может забыть предательство собственного отца и потому сам никогда не совершит подобного, даже если это будет стоить ему жизни.

– Повернитесь, – скомандовала Эффира. – Ну вот, теперь хорошо.

Вокруг меня суетилась целая армия портних, позволяя хоть немного отвлечься от тяжелых раздумий. Хотя для венданских свадеб не принято шить особые наряды, Комизар заказал для меня платье и изъявил желание наблюдать за процессом его создания. Прежде чем приступить к последней стадии работы, портнихи должны были получить его одобрение. Наряд шили в честь клана Меурази, а значит, по традиции, в работе должны были участвовать руки многих. Комизар определил цвет платья – алый, – и Эффира с подручными посвятили целое утро, подбирая ткани, ни одна из которых, казалось, не удовлетворяла их в полной мере. Наконец они выбрали лоскуты бархата, парчи и мягкой замши.