Он пошатнулся и сделал неуверенный шаг к Оссилиусу. Его нога зацепилась за какой-то тяжелый предмет. Он посмотрел вниз. Это была золотая корона Нинуса.

Корона Торонии.

Гальф стоял в пыли, чувствуя себя очень маленьким, потерянным и одиноким.

Оссилиус поднял корону и сдул с нее пыль. Он повернул ее на солнце. Глаза его ярко сияли.

Капитан опустился на колени.

– Мой король, – сказал он, протягивая корону. Что-то зародилось внутри Гальфа: крик или буря.

Он постарался заглушить этот яростный шум, но тот продолжал нарастать и вырвался наружу в безмолвном вопле, в неразличимом вздохе, в котором в одинаковой мере смешались отчаяние и надежда.

Он посмотрел сквозь очищавшийся воздух на разоренное поле битвы. Брутан и его армия мертвецов праздновали победу. Идиллиамский мост был разрушен. Отрезанные от остальной Торонии, Гальф и Оссилиус, его единственный друг, оказались в ловушке на этом гигантском каменном острове. Без надежды на спасение. Смерть окружала их. Рано или поздно она их настигнет. Что же оставалось такого, ради чего стоило жить?

– Я не знаю, что делать, – сказал мальчик.

– Нет, Гальф, ты знаешь, – возразил Оссилиус.

Дрожащими руками Гальф взял корону. В ту секунду, когда кончики его пальцев коснулись холодного металла, дрожь прекратилась. Корона казалась тяжелой, такой же тяжелой, как целый мир. Казалось, она его раздавит, если мальчик ее наденет.

– Давай, – сказал Оссилиус. – Она твоя. Медленно и с бесконечной осторожностью Гальф опустил корону на свою голову. Она оказалась такой же тяжелой, как он себе и представлял. Однако он выдержал ее вес. Мало того, что он не чувствовал неприятия. Было кое-что еще.

Он чувствовал, что все складывается правильно.

– Вперед, – сказал он, протягивая руку Оссилиусу. – У нас еще есть дела.

– Остановимся здесь! – сказал Фессан, когда они с последними лучами солнца вышли на поляну. – Привал! Дальше мы сегодня не пойдем! Спотыкавшиеся солдаты «Трезубца» повиновались без возражений. Измотанные боем и еще больше уставшие от перехода до Исурийского леса, они побросали свое снаряжение и оружие и упали на землю. Никто не озаботился тем, чтобы поставить шатры или разжечь костры. Они были просто рады улечься на землю и поднять глаза к темнеющему небу.

– Вы спите? – спросила Элоди у Самьяла, когда призрачная армия скрылась в деревьях. Мальчик нахмурился.

– Я не знаю, – ответил он. – Иногда мои мысли расплываются, как будто они готовятся унестись из этого мира в другой мир. Но они всегда возвращаются. Ночью спокойно.

– Тогда иди в лес с другими, Самьял, и обрети свой покой.

– Я буду неподалеку. В любой момент, когда я понадоблюсь вам, Элоди, я окажусь рядом.

Смеркалось. Одна за другой показались звезды. Три из них сияли ярче, чем другие, посылая свой мрачный свет на лесную поляну. Под их пристальным взором немногие оставшиеся в живых начали двигаться, готовить пищу, обрабатывать раны, чинить снаряжение. В темноте непрерывной тихой рекой текли приглушенные разговоры.

На валуне у края поляны, вдалеке ото всех, сидел Фессан. Он поставил локоть на колено и подбородком оперся на руку. Его опущенное лицо скрывала тень, и понять, о чем он думает, было невозможно.

За Фессаном неуклюже шевелились три гиганта: торроды, угнездившиеся вместе в укрытии, которое они сделали в папоротнике. Нашин и Китин спали, их позолоченные клювы глубоко погрузились в пышное оперение на их груди. Тита сидела немного боком, подняв голову и не теряя бдительности.

У ее крыла пристроились Филос и Грейторн.

– Все в порядке, Тита, – поморщился Тарлан, перевязывая обрубок, оставшийся от отсеченного когтя.

Элоди вернулась от края поляны. Она протянула ему тряпку, смоченную в воде ручья, который она обнаружила неподалеку.

– Насколько все плохо?

– Достаточно. Подержи ее, пока я делаю перевязку. Отложив миску, она поддерживала лапу торрода, пока Тарлан накладывал плотную повязку. За все это время Тита не издала ни звука.

Через поляну до них доносились обрывки разговоров.

– …не надо было идти…

– …катастрофа…

– …все кончено…

Когда дело было сделано, Тарлан, раскачиваясь на пятках, погладил Титу по крылу.

– Спи, мой друг, – сказал он.

Огромный торрод послушно закрыл глаза и спрятал голову под крыло.

– Если бы мы только могли так просто спрятаться от мира, – вздохнула Элоди.

– Мы не прячемся, – резко возразил Тарлан.

– Тогда что мы делаем? Подняв голову, Грейторн зарычал.

– Тише, – успокоил его Тарлан. – Отдыхай. Продолжая рычать, волк поднялся на ноги. Тарлан погладил его по загривку; шерсть на загривке стояла дыбом.

– Что это? – спросила Элоди.

Грейторн сделал три шага к краю поляны. Уставившись в темноту леса, он зарычал. Тарлан вскочил на ноги.

– Кто там? – крикнул он.

При звуках его голоса Фессан поднял голову. Несколько человек подбежали к Тарлану. На их лицах лежала печать усталости, но их мечи были обнажены, а руки тверды.

Элоди стояла рядом со своим братом. Все три торрода проснулись и, как и Грейторн, смотрели в лес.

Что-то двигалось среди деревьев.

– Стой! – крикнул Тарлан. – Назови себя! Движения слились воедино и превратились в фигуру человека. Он медленно вышел из тени, каждый его шаг был нетороплив и осознан. Старый, сгорбленный, с длинной бородой, он был одет в потертый желтый плащ и опирался на сучковатый дубовый посох. В его длинных волосах запутались листья остролиста. За ним тянулся стебель плюща.

– Опустите оружие, – сказал старик. – Я пришел с миром.

– Это только слова! – отозвался Тарлан. Двигаясь под светом звезд, о которых говорилось в пророчестве, Фессан растолкал солдат и встал рядом с Тарланом. Он взглянул на старика. Его губы зашевелились, но он не смог выдавить из себя ни звука.

– Вы знаете меня? – спросил старик, моргнув.

– Я знаю, – ответил Фессан, сумев наконец заговорить. – Клянусь короной Торонии, я знаю.

Элоди переводила взгляд с одного на другого.

– Кто вы?

– Ты им скажешь, – спросил старик у Фессана, – или мне самому это сделать?

– Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? – заворчал Тарлан.

– Мелькиор! – выпалил Фессан. Он упал на колени перед стариком. – Это Мелькиор. Он вернулся.

– Я вернулся, – откликнулся чародей. Его светло-голубые глаза нашли Тарлана и Элоди. – И, кажется, как раз вовремя.