к коллекционированию старинных монет, потому что сам депутат в таких увлечениях замечен не был». Ледников убедился в этом после изучения личности депутата, когда на него наезжали его люди. Да и его обожаемая дочка, которую Шатунов тогда спасал, если и увлекалась денежными знаками, то сугубо современными.

— Ну что, Олег Георгиевич, пойдемте, я вас познакомлю с сим господином. Он-то циник, а мы с вами нет. Значит, наш долг предостеречь его от трагической ошибки.

Ледников встал и пошел к лестнице, ведущей вниз. Градов, чуть помедлив, догнал его.

— Помните, наша задача — выяснить, кому предназначается монета. Елозин и его хозяин нас мало интересуют. Пока.

— Вы лучше скажите, как мне вас представить.

— Полагаюсь на вашу сообразительность.

— Ну что ж…

Увидев подходящего Ледникова, адвокат Елозин не смог скрыть изумления, а потом торопливо сунул все еще лежавший перед ним конверт с монетой в карман пиджака.

Ледников без церемоний плюхнулся на стул и с улыбкой уставился на него. Градов с непроницаемым лицом уселся рядом.

— Валентин Константинович, вот нежданная встреча, — с некоторой натугой изобразил улыбку Елозин. — Как поживаете? Какими судьбами тут? Или у вас какое-то дело ко мне? Вы я вижу не один?

Количество вопросов выдавало некоторую взволнованность. Ледников, выдержав внушительную паузу, негромко поведал Елозину:

— А я ведь тут по вашу душу, Сергей Авдеевич.

— Вот как. Сразу по душу. На меньшее не согласны? Ах да, вы же у нас человек, склонный к душевным порывам и высоким чувствам.

— Это моя слабость, — скорбно кивнул Ледников. — Но вот мой коллега, — кивнул он на Градова, — кстати, представитель, как говорится, компетентных органов, такими слабостями не наделен. В силу специфики службы в этих самых органах.

Елозин, мгновенно обдумав услышанное, вполне спокойно, хотя и с некоторым напряжением поинтересовался:

— Я помню, что вы очень интересный человек, Валентин Константинович, способный на нетривиальные поступки. Но чем, позвольте узнать, я мог заинтересовать товарища из органов? Что-то я за собой не припомню ничего по этой части.

— Вот это самое печальное, Сергей Авдеевич. Человек с вашим опытом и вашей хваткой должен попадать в сомнительные истории только учитывая степень риска, а не по наивности или недоразумению…

— Что-то я совсем запутался, — развел руками Елозин. — Не надо меня пугать, давайте лучше начистоту, а там видно будет, где моя наивность, а где недоразумение с вашей стороны.

— Ну я сделал, что мог, — с намеком повторил его жест Ледников. — Сейчас вам зададут прямой вопрос, как это и положено, вы уж постарайтесь на него ответить.

Ледников откинулся на спинку стула, как бы отъединясь на время от разговора. Градов, профессионально рассудив, что пора менять философский тон беседы, нарочито бесцветным, бюрократическим голосом спросил:

— Господин Елозин, нас интересует, кому предназначается Константиновский рубль, который вам передал антиквар Нагорный?

Елозин явно не ожидал такого вопроса, но натренированный адвокатский ум сориентировался быстро:

— А в чем, собственно, дело? Даже если я что-то приобрел у антиквара Нагорного, это мое личное дело и я не обязан ни перед кем отчитываться.

— Хорошо, что вы не отрицаете сам факт, Сергей Авдеевич, — одобрительно кивнул Ледников. — Тем более что момент предачи снят на видео.

— Ого! А что у вас есть законное право снимать мою личную жизнь? — совершенно по-адвокатски взвился Елозин.

— Да бросьте вы эти свои адвокаткие штучки, — лениво, как от надоедливой мухи, отмахнулся Ледников. — Не до них. Вы все-таки не врубаетесь, Сергей Авдеевич, а ведь уже пора.

— Но я…

Градов перебил его все тем же суконным голосом:

— Еще раз повторяю вопрос: кому предназначается Константиновский рубль, который вам передал антиквар Нагорный?

Елозин недоуменно пожал плечами:

— Не понимаю, почему я должен сообщать вам сведения, касающиеся лишь меня лично!

— Да потому, что вам добра желают, Сергей Авдеевич! — с нажимом произнес Ледников.

— Потому что переданный вам предмет, похищен из одного столичного управления Следственного комитета, где проходит как вещественное доказательство в деле о двойном убийстве, — проинформировал Елозина невозмутимый Градов.

— Ну, вам достаточно? — быстро спросил Ледников. — Или огласить весь список. Там есть и другие весьма впечатляющие вещи. Если Шатунов, на которого вы работаете, окажется причастен к этому делу, мало вам не покажется.

Елозин прикрыл глаза. Кажется, картина стала для него проясняться. Еще немного, еще чуть-чуть…

— Вы хотя бы представляете бэкграунд этой вещи? — наклонился к нему Ледников. — Попробуйте представить, с чем столкнется Шатунов, для которого вы приобретаете эту вещь, когда выяснится, что она связана с холокостом? Что она была изъята во время войны нацистами у польского коллекционера, который потом погиб в гетто?..

— Погодите, — протянул Елозин руку в сторону Ледникова, словно пытаясь защититься от шквала вопросов ладонью.

— Хватит заниматься ерундой! — давил на него Ледников. — Хотите, чтобы вас задержали и составили протокол об изъятии у вас ценной вещи, похищенной у следствия, занимающегося убийством!

— Но ведь я не знал ничего! — вскричал покрывшийся красными пятнами Елозин. — Я просто приобрел вещь для своего клиента у проверенного антиквара! Я даже не знаю, кому она предназначается.

— Ну, Сергей Авдеевич!.. — разочарованно протянул Ледников. — Неужели вы просто шестерка? Мальчик на побегушках?

Но Елозину было не до оскорблений. У него, как он теперь окончательно уразумел, были проблемы куда серьезнее.

— И что же мне теперь делать с этим проклятым рублем? — застонал он.

— Как что? — удивился Ледников. — Вернуть государству.

— Как? Идти в прокуратуру и писать заявление?

— Не надо никаких заявлений, — вмешался Градов. — На данный момент ни вы, ни мы не заинтересованы в каком-либо шуме. Для начала вы сейчас возвращаете монету нам, и будем считать, что первая часть вопроса закрыта.

— А что я скажу…

— Шатунову? — договорил за него Ледников. — Правду. Но не всю, конечно. Вся правда — вещь трудно переваримая для таких господ. У них мозги деформированы большими деньгами. Так вот, скажете своему хозяину, что провели дополнительные изыскания, и выяснили — у монеты очень плохая предыстория. И вам пришлось отказаться от ее приобретения, чтобы не влипнуть в дерьмо. Вот и все.

— Ну, Нагорный! — никак не мог успокоиться Елозин. — Никогда не прощу!

— Простите, господин Елозин. Вы чего-то не поняли, — сурово оборвал его Градов. — Ни о какой мести Нагорному с вашей стороны не может быть и речи! Вы меня поняли?

Елозин закусил губы.

— Еще раз повторяю, скажете вашему хозяину, что провели дополнительные изыскания вместе с Нагорным, — тоном инструктора продолжал Градов. — Более того: Нагорный ни в чем не виноват. Его тоже подставили. Повторяю вам еще раз — никакого шума! Господин Нагорный должен остаться тем, за кого вы его принимали, — солидным антикваром, с которым можно вести