Но мятежникам еще предстояло почувствовать новый боевой дух республиканцев на собственной шкуре.

7 ноября 1936 года наступавшие колонны Варелы нигде не достигли намеченных целей. Только в прилегающем к Мадриду с запада парке Каса-де-Кампо мятежники смогли продвинуться на полтора километра. Такие темпы были бесконечно далеки от «блицкрига» августа-сентября и доставались ценой больших потерь. Солдаты спрашивали офицеров, чем объясняется так неожиданно возросшее сопротивление «красных». И офицеры ничего не могли ответить, так как сами терялись в догадках. Ведь теперь боевой дух бойцов народной милиции ни в чем не уступал закаленным в боях ветеранам африканской армии.

Но Варела пока не сомневался, что его главный удар 8 ноября все же станет для республики смертельным. В этом же были уверены и многие в мире. Ведь еще 7 ноября радио Севильи объявило, что Мадрид можно считать взятым. Диктатор Гватемалы Убико в тот же день прислал в испанскую столицу приветственную телеграмму Франко: «Поздравляю Ваше превосходительство и войска под Вашим командованием со счастливым вступлением в столицу Испании. Надеюсь, что Ваше правительство будет поддерживать с моим правительством наилучшие отношения». Лиссабонское радио описывало восторженную встречу Франко жителями Мадрида, а американский журналист Никербокер даже вел «прямой репортаж» с центральной улицы города, по которой парадным маршем якобы шли войска мятежников.

С рассветом 8 ноября три колонны Варелы (из девяти) перешли в наступление в Каса-де-Кампо, намереваясь через этот парк и лежащий за ним Университетский городок кратчайшим путем прорваться в центр города. Две другие колонны франкистов наносили отвлекающий удар южнее, пытаясь форсировать реку Мансанарес через Толедский и Сеговийский мосты. Ширина Мансанареса в черте Мадрида — не более 50 метров, однако вода была ледяной и мятежники хотели форсировать реку, не замочив ног, используя многочисленные мосты. Наибольшего успеха в тот день франкисты достигли на юге, в предместье Карабанчель, дойдя до военного госпиталя. Началась паника, и командованию обороны Мадрида удалось остановить наступление врага, только вызвав на помощь советскую авиацию.

И все же самые ожесточенные бои шли в Каса-де-Кампо, где обе стороны использовали танки (в основном, как малоподвижные огневые точки). В этот день республиканские войска под командованием Барсело и Галана уже пытались контратаковать. В критический момент, когда казалось, что марроканцы уже сломили сопротивление оборонявшихся, в Каса-де-Кампо на машине примчался генерал Миаха (кстати, иногда он объезжал расположение частей и на велосипеде). Выхватив пистолет, он бросился наперерез отступавшим бойцам с криком: «Трусы! Умирайте в своих траншеях! Умирайте вместе с вашим генералом!». Бегство прекратилось и Рохо с большим трудом удалось под градом пуль усадить Миаху обратно в автомобиль и отправить в тыл. Народная милиция пошла в атаку с пением «Интернационала».

На одном из участков боя, когда марокканцы уже ворвались на мост через Мансанарес, по ним открыл огонь в упор из пулемета будущий герой Сталинграда, а тогда старший лейтенант и инструктор по пулеметному делу Александр Родимцев. Испанцы смогли на практике убедиться в высокой квалификации советского офицера.

Таким образом, Варела нигде не смог 8 ноября прорвать линию обороны республиканцев. Его войска только немного продвинулись в Каса-де-Кампо. Все это время мятежников поддерживало непрерывными бомбо-штурмовыми ударами до 180 самолетов. Бойцы милиции уже не бросались как раньше врассыпную, а в укрытиях пережидали налет, встречая затем наступавших грамотным ружейно-пулеметным огнем.

9 ноября командование над наступавшими на Мадрид колоннами принял на себя лично Мола. В тот день мятежникам удалось занять в Каса-де-Кампо стратегически важную высоту Гарабитас, с которой можно было обстреливать большую часть Мадрида. Положение спасла впервые вступившая в бой XI-я интербригада, которая ценой огромных потерь (за десять дней боев в Мадриде бригада потеряла убитыми и ранеными одну треть личного состава) смогла несколько потеснить противника. В бою бригаду рассредоточили таким образом, чтобы на каждого интернационалиста приходилось примерно по четыре бойца милиции. Последних учили главным образом экономнее расходовать боеприпасы. К тому же рядом с иностранцами испанцы просто не могли драться хуже.

В тот день, 9 ноября, когда бои достигли наивысшего накала, у Миахи и Рохо практически не оставалось резервов. В наличии было 45 бойцов и несколько пулеметов. Оба офицера просили Кабальеро срочно прислать на помощь городу четыре бригады, формировавшиеся к югу от Мадрида, но премьер ответил из далекой Валенсии строгим приказом срочно выслать ему оставленный впопыхах при отъезде из Мадрида серебряный столовый сервиз военного министерства.

9 ноября очередной неприятный сюрприз ожидал германских и итальянских летчиков. В этот день в бой над Мадридом вступили новые советские истребители И-16. «Ишачок» (так его любовно называли советские пилоты) был первым в мире истребителем-монопланом с убирающимися шасси. Его скорость достигала 455 км в час, а высота боевых действий была 5000 метров. Превосходя все немецкие и итальянские самолеты в скорости, «моска» (т. е. «муха»), как И-16 окрестили испанцы, имел не очень мощное вооружение: два (хотя и прекрасных по своим боевым качествам) 7,62 мм пулемета ШКАС. К моменту появления «мух» итальянцы и немцы немного приноровились к И-15. Этот советский истребитель был легче «фиата» и итальянцы часто бросали свои самолеты в крутое пике, уходя от советских летчиков на вертикалях за счет появлявшегося таким образом преимущества в скорости. С И-16 такие вещи уже не проходили, так как «муха» за счет своего веса (1600 кг) и скорости имела превосходство в боях на вертикалях.

9 ноября летчики истребительной группы И-16 (31 машина) под руководством бывшего командира 107-й эскадрильи из Брянска капитана Сергея Тархова («капитан Антонио») отметили свой дебют в мадридском небе четырьмя сбитыми «хейнкелями». Франкисты прозвали И-16 «рата» («крыса» по-испански). Это было связано не только с понятной антипатией к опасному советскому истребителю, но и с тактикой, которую начали применять в совместных действиях И-15 и И-16. В то время как «курносые» связывали на высоте боем истребители противника, И-16 неожиданно снизу (по образному выражению франкистов, как крысы из канализации) атаковали бомбардировщики.

10 ноября республиканцы контратаковали в Каса-де-Кампо, а 1-я бригада Листера нанесла удар в южном предместье Мадрида Вильяверде, отбив у противника несколько улиц. В это же время официальное франкистское коммюнике сообщало о «продолжении продвижения наших войск на фронте к югу от Мадрида» (т. е. именно там, где контратаковал Листер).

10 ноября в столицу, наконец, подошли долгожданные подкрепления: бригады с юга и колонна анархистов (3000 бойцов) с Арагонского фронта во главе с Дуррути. Анархисты были вооружены до зубов, в том числе новенькими французскими и чешскими автоматами, полученными либо еще до закрытия Францией границы 8 августа, либо контрабандным путем. В то время, как в Мадриде катастрофически не хватало оружия, в Каталонии и Арагоне были его значительные запасы, которые анархисты приберегали для внутриполитических разборок. Да и сама колонна Дуррути выдвинулась к Мадриду не по приказу руководства республики, на который она плевать хотела, а по просьбе советских военных советников. Уговаривать Дуррути ездил Мерецков, который был просто потрясен, узнав, что один из батальонов колонны Дуррути носит имя Махно, против которого Мерецков воевал еще в гражданскую. Немного порисовавшись перед русским, лидер анархистов согласился «спасти Мадрид». В завязавшемся разговоре на Дуррути произвел особенно сильное впечатление тот факт, что «военный министр» далекой России Ворошилов раньше был слесарем. По мнению Дуррути, настоящий рабочий не мог не быть анархистом. К уговорам Мерецкова присоединилась и министр здравоохранения от НКТ в правительстве Кабальеро Федерика Монтсени.