заметил, как вспыхнуло возмущением лицо британского представителя в Туркестане капитана Уинстона Джилроя. Он не любил этого бравого вида джентльмена, с приятными чертами шоколадного от загара лица, ежиком седых волос на голове и седыми же усами, по-кавалерийски загнутыми вверх, который отличался необычайно острым, неприятным взглядом своих пронизывающих и настороженных глаз.

«Ничего, – беззлобно подумал Самсонов, – пусть докладывает своему лондонскому начальству, что под руку “Белого царя” просятся не только мелкие памирские правители, но и индийские князья. Это собьет спесь с наших союзников, привыкших во все совать свой длинный нос».

– Господа, прошу вас в дом, – пригласил генерал гостей.

Огромный зал, празднично украшенный за неимением березовых веток зелеными вениками из алычи и тополя, благоухал терпким запахом тополиных листьев и духами немногочисленных дам, среди которых центральное место занимала Екатерина Александровна Самсонова, породистая и потому несколько сухощавая, но миловидная и на удивление белолицая, несмотря на азиатское солнце, женщина, принесшая своему богатырю мужу в приданное крупное ставропольское поместье. Поэтому, когда генерала сильно допекало петербургское начальство, он грозился бросить все и уехать в свое ставропольское имение, чтобы выращивать там пшеницу, уподобясь римскому императору Диоклетиану, много лет выращивавшему в свое удовольствие капусту.

Величественно ступая, Екатерина Александровна, в шикарном, недавно выписанном из Парижа кружевном розовом платье, подплыла к своему мужу, блистающему золотом погон и многочисленных боевых наград, словно царица в окружении фрейлин. Генерал нежно поцеловал ей руку и тут же громогласно объявил:

– Господа, хозяйка моя приглашает всех за стол. Прошу откушать чем Бог послал.

Стол генерал-губернатора произвел на гостей незабываемое впечатление. Длинный и широкий, он был уставлен от края до края шеренгой кубков, ваз, блюд, кувшинов и других серебряных и фарфоровых приборов. На белоснежной скатерти хрусталь, фарфор и серебро сверкали в свете электрических ламп так, что глаза ломило. Во главе стола – хозяин с супругой, вокруг него адъютанты и генералы со своими женами и самые высокопоставленные гости. Напротив расположились офицеры и чиновники, а также немногочисленная местная знать. После того как все расселись, вдоль стола прошли лакеи, которые виртуозно разносили самые разнообразные закуски и наполнили вином бокалы. По сигналу Самсонова встали молодые офицеры и, обращаясь к старшим однополчанам, своими звонкими, задорными голосами пропели:

                   Где гусары прежних лет?

                   Где гусары удалые,

                   Председатели бесед,

                   Собутыльники лихие?

Выдержав классическую паузу, ветераны хриплыми от команд, песен и вина голосами дружно ответили:

                   Здесь гусары прежних лет.

                   Здесь гусары удалые,

                   Председатели бесед,

                   Собутыльники лихие!

При последних словах в залу вошли трубачи и песенники под командой капельмейстера. По знаку дирижера хор грянул увертюру «Славься, славься!» из оперы Глинки «Жизнь за царя», и под эту песнь хозяин, а вслед за ним и гости в едином порыве встали с мест. Помощник генерал-губернатора полковник Крымов провозгласил здравицу императору, и офицеры, звеня шпорами и орденами, повернулись к портрету самодержца, висящему в конце зала. Второй тост, по традиции, подняли за наследника цесаревича.

Веселье набирало силу, когда по залу торопливо прошествовал адъютант Самсонова и что-то сказал ему на ухо.

Генерал нехотя поднялся из-за стола.

– Господа, – глухо промолвил он, – я вынужден вас ненадолго покинуть. Веселитесь пока без меня. Не обижайте хозяйку.

Извинительно поцеловав супруге руку, он направился к выходу. Проходя мимо британского представителя, который, переходя от одного офицера к другому, что-то у них выспрашивал, генерал-губернатор сказал:

– Господин капитан, я бы хотел переговорить с вами по одному интересующему меня вопросу.

– Я всегда рад быть полезным вашему высокопревосходительству, – ответил Джилрой и направился вслед за Самсоновым.

2

– Вам ни о чем не говорят эти фотографии? – спросил генерал, выложив на столе несколько снимков инородцев в чалмах и войлочных шапках, как только они вошли в кабинет.

Джилрой, внимательно рассматривая их, словно гриф, ненадолго впивался взглядом в одну фотографию, затем резко вскидывал голову и рассматривал другую.

– Судя по одежде, здесь изображены индийские пандиды и афганские пуштуны, – со знанием дела промолвил капитан. – Мне они не встречались. Это ваши туземные агенты? – с деланым равнодушием спросил он, явно запоминая увиденные лица.

– Нет, – так же равнодушно ответил генерал, – это проводники, которых мы привлекаем для хождения по Памирам. Я думал, что вы кого-то из них знаете.

– Ваше высокопревосходительство, – нетерпеливо обратился Джилрой к Самсонову, – неужели в Туркестане произошло что-то серьезное?

– Да нет, все в порядке, – спокойным тоном ответил генерал, – вот только ваши союзники афганцы снова пошаливают на границе. Второго дня сардар Али-Ахмад собирал с таджиков, подданных Российской империи, дань и, кроме того, увел с собой в полон девять юношей. Я приказал снарядить за разбойниками погоню.

– Поздно, – уверенно произнес Джилрой, – я убежден, что он уже давно в Кабуле и торгует своей добычей на рынке невольников.

– Откуда у вас такая уверенность? – спросил Самсонов, удивленно взглянув на англичанина.

– Две недели назад, узнав от своих верных людей о том, что из Пешевара в Ташкент с письмом от опального раджи Пратапа направляется посольство, я лично инструктировал Али-Ахмада, доверенного офицера самого эмира, как захватить посла и доставить его вместе с караваном в Кабул. Видно, что-то помешало ему выполнить мою просьбу, и он, чтобы оправдать свои расходы на экспедицию, решил заняться грабежом. Я сообщу об этом эмиру, и он примерно накажет этого нерадивого офицера. Так что можете смело возвращать свою погоню.

– Спасибо за совет, но я своих приказаний не отменяю, – твердо сказал генерал, – мои верные казаки непременно доставят в Ташкент этого разбойника живым или мертвым. Пусть все знают, что друзей мы привечаем, а врагов жестоко наказываем, – с явным намеком добавил он.

– Я думаю, что мое откровение не повлияет на наше дальнейшее взаимоотношение. Вы поймите меня правильно, каждый из нас по-своему защищает свою страну и в меру своих сил и возможностей выполняет свой долг, – заискивающе глядя на генерала, промолвил Джилрой. – Англия не желает конфронтации с Россией ни на Западе, ни на Востоке. Тем более, что у нас сегодня слишком много общего.

– Вы правы! У нас сегодня общий враг – Германия, Австро-Венгрия и Турция. Но это не дает вам право вмешиваться в наши внутренние дела, – возмущенно промолвил Самсонов…

– Но если индийский раджа в борьбе за независимость пытается заручиться поддержкой России и тем самым поссорить наши страны, то это уже – международная политика. И я не хотел бы, чтобы письма этого мятежного индийского князька послужили охлаждению наших союзнических отношений.

– Я понимаю, что вы всегда и во всем защищаете и будете защищать интересы своей страны, – решительно промолвил Самсонов, – но это